— Это смело.

Он попытался улыбнуться, но смог только страдальчески сморщиться. Он видел, как вокруг плеч Хадиджи мелькают какие-то черные тени.

— Я… я просто хотел показать тебе одно место, которое очень люблю. Недалеко от Парижа.

— Когда?

— Сейчас.

— Час от часу не легче! Великий писатель похищает молодых девушек.

Насмешливая ирония перерастала в сарказм. Марк решил пойти по другому пути — по пути оскорбленной гордости.

— Слушай, — сказал он быстро, — я действую под влиянием импульса. Мне и так нелегко. Если не хочешь, пусть все остается как есть. Никаких проблем.

Она покачала головой. Черные локоны струились вокруг ее лица.

— Подожди меня. Я возьму вещи.

Марк прекрасно помнил это место.

Гостиничный комплекс в усадьбе недалеко от Орлеана, состоящий из замка и подсобных помещений, посреди парка площадью в несколько десятков гектаров. В бытность свою папарацци он часто рыскал возле этого отеля. Тайное убежище для избранных, куда известные люди приезжали предаваться внебрачным радостям, подальше от нескромных глаз. В то время ему бывало достаточно подмазать нескольких парней из обслуги, и он получал регулярную информацию о приезде «звездных» парочек.

Ему повезло, что у Хадиджи была машина, — он пригласил ее за город, будучи «безлошадным». Молодая женщина с явным удовольствием управляла своим «рено-твинго» с учебным знаком на заднем стекле. Она объяснила, что совсем недавно получила права: это была ее первая далекая поездка!

В пути Марк пытался поддерживать разговор, но страх, смущение, страдание настолько перепутались в его сознании, что ему не всегда удавалось закончить фразу. Он наладил правое боковое зеркало так, чтобы самому следить за дорогой сзади.

На случай, если кто-то будет их преследовать. Хадиджа настолько сосредоточилась на управлении, что не заметила этого.

Они съехали с автострады на шоссе местного значения. Несмотря на спускавшуюся ночь, Марку не составило ни малейшего труда найти дорогу. Наконец, после очередного поворота, он увидел впереди стену владения, посеребренную лишайниками, полузакрытую деревьями, а потом через листву показались и две башни замка.

«Твинго» въехал в ворота и оказался во дворе, посыпанном гравием. Увидев фасад, увитый плющом, Хадиджа восхищенно присвистнула. Несмотря на свое состояние, Марк чувствовал очарование молодой женщины: каждое произнесенное ею слово, каждый ее жест свидетельствовали о естественности, об удивительной свежести, что совершенно не вязалось с созданным ею образом царицы Магриба. Чем больше он узнавал ее, тем дальше отступало ощущение, что он имеет дело с неприкосновенной святыней. Перед ним была прежде всего молодая женщина, жизнерадостная, образованная, не лезущая за словом в карман и носящая свою красоту словно легкий плащ, который она забыла скинуть.

Когда Хадиджа, подбадривая себя ругательствами, припарковала машину (этот процесс сопровождался скрипом тормозов, а мотор несколько раз заглох), они вышли из машины и осмотрели подсвеченное строение. Основное здание представляло собой большой серый замок в форме подковы, а в бывших конюшнях, слева от него, размещались конференц-залы и ресторан. Вдоль всего жилого корпуса, по второму этажу, шли окна номеров. Напротив, в парке, укромными островками стояли бывшие хозяйственные постройки, в которых теперь располагались отдельные апартаменты. Марк немного расслабился: здесь, окруженный стенами замка и столетними дубами, он впервые за весь день почувствовал себя в безопасности.

Внутри здания, в холле, впечатление солидного сельского благополучия усиливалось. Стены, выложенные крупным камнем, толстый ковер на навощенном деревянном полу, выпуклые железные решетки. Теперь Марк опасался только одного — чтобы портье или служащий на этаже не узнал его и не начал пересказывать сплетни, которые некогда интересовали «охотника за скальпами». Но нет: персонал сменился, и их воспринимали как обычную пару, решившую позволить себе провести выходные при свечах.

Марк выбрал два смежных номера, с дверью между комнатами. Он договаривался, стоя подальше от Хадиджи, чтобы не выглядеть бедным соблазнителем, плетущим свои сети. Какой-то крохотный участок его сознания, еще свободный от страха, протестовал против этой ситуации: Марк понимал, что выглядит как воскресный бабник, расставляющий ловушку секретарше.

Осмотр комнат только усугубил это ощущение. Кровать с балдахином, бархатное стеганое покрывало, мини-бар, уставленный бутылками с шампанским: арсенал охотника. Марк не осмеливался взглянуть на Хадиджу. Он сгорал от стыда.

Как только служащий вышел и Хадиджа устроилась в своем номере, Марк обшарил свой от пола до потолка. Это было смешно: не мог же Реверди спрятаться в шкафу. Но он подсознательно готовился к худшему. Он посмотрел в окно направо, на стоянку. Ничего особенного. Ни одной новой машины, ни одного посетителя, никаких быстро пробегающих теней.

Марк посмотрел на часы: половина девятого. Сейчас они пойдут ужинать. Тогда он поговорит с Хадиджей. У него не оставалось выбора. Как она отреагирует? Потребует ли она, чтобы они обратились в полицию? Без сомнений. Другого решения и не могло быть: он сам был в этом убежден.

Но вначале надо все объяснить.

Сегодня же вечером.

Хадиджа молча изучала меню.

На самом деле уголком глаза она наблюдала за Марком. В других обстоятельствах она бы расхохоталась. Одно только убранство стола заслуживало отдельного описания: по пять приборов каждого вида, свечи, казалось, отрегулированы по яркости, все столики отделены друг от друга ширмами, создающими интимные альковы.

Да, при других обстоятельствах она живот бы надорвала от смеха. Но не сегодня вечером: ведь этот жалкий ужин, эти дешевые декорации, эту безвкусную западню ей приготовил не кто иной, как Марк. И с самого отъезда из Парижа его поведение было насквозь фальшивым. Это приглашение, это внезапно изменившееся отношение к ней, этот нарочито жизнерадостный тон. Несмотря на все усилия, он казался чужим всему происходящему.

Чего он искал?

Зачем привез ее сюда?

Еще неделю назад одна мысль о возможности такой поездки привела бы ее в восторг или в смятение — но теперь все изменилось. И все после той мучительной вечеринки, безумного коктейля, где ее доморощенный герой, со своей окровавленной рукой и дикими манерами, показал себя во всей красе. В нем ощущалась какая-то жесткость, какая-то тайна, проникнуть в которую не мог никто и ничто. Человек, защищенный непробиваемой броней. Одинокий, отчаявшийся, непонятный. Сегодняшний вечер только подтверждал это ощущение.

Она решила идти напрямик:

— Ты хочешь мне что-то сказать, да?

Она уже задавала ему этот вопрос в машине, но ответа не получила, Он опять принялся лавировать.

— Нет, — улыбнулся он. — Или, вернее, да, но не сейчас. Что ты выбрала?