– Это на границе Вечного Мороза?

– Чуть южнее. Я была самой младшей и ужасно гордилась, что меня взяли в группу. Я уже почти влюбилась в Дарклинга и жила теми редкими моментами, когда он появлялся в школе. – Зоя покачала головой. – Я была лучшей ученицей и хотела, чтобы он это заметил… Старшие гриши соревновались за усилитель. Их задачей было выследить тигров и решить, кто получит право убить зверя. Почти неделю они выслеживали самку и наконец загнали ее в ловушку под Черностью, но ей удалось вырваться.

Зоя обхватила колени руками.

– У нее остались детеныши. Трое. Тигрица их бросила. Люди Дарклинга посадили их в клетку. Гриши тем временем спорили, кто больше других достоин забрать тигриные клыки. По ночам мы слышали, как тигрица бродит вокруг лагеря, рычит и воет. Мои товарищи решили изловить ее под покровом темноты. Я знала, что они просто бахвалятся, но меня волновали тигрята. Когда все улеглись спать, я отвлекла охрану, призвав ветер, который перевернул один из шатров, и выпустила детенышей на волю. Они были такие крохотные, – Зоя едва заметно улыбнулась, – даже бегать еще не умели, только смешно ковыляли, падали и барахтались, а потом снова поднимались на лапы. Я шла следом, отгоняла их подальше от лагеря. Святые, как же мне было страшно! – Она смотрела куда-то в даль, словно вглядывалась в ту давнюю ночь. – За деревьями еще виднелся свет факелов, когда я вдруг поняла, что не одна в лесу.

– Мать?

Зоя покачала головой.

– Самец. Не знаю почему, но он нацелился на тигрят. Я запаниковала. Надо было сражаться, применить гришийские способности, но я не придумала ничего лучшего, чем закрыть их собой. Тигр атаковал, когти разодрали мою куртку, кафтан и кожу на спине. – Ее пальцы сжались в кулаки. – Но я все равно защищала тигрят. Помню… помню, я крепко зажмурилась, а когда открыла глаза, снег в лунном сиянии показался мне черным. – Зоя устремила взор на огонь. – Он был залит моей кровью. Тигрята копошились подо мной, мяукали от страха, царапали меня острыми, точно иглы, коготками. Это и привело меня в чувство – их мелкие, но болезненные уколы. Из последних сил я раскинула руки и призвала ветер. Порыв был такой мощный, что тигр отлетел прочь. В это время примчался Дарклинг и его стражники. Видимо, я кричала.

– Они убили тигра?

– Он уже был мертв. Ударился о дерево, когда я его отшвырнула, и сломал шею. Тигрята убежали.

Зоя встала, повернулась спиной и, к изумлению Николая, обнажила плечи. Волны шелка соскользнули на бедра. Короля Равки охватил непрошеный приступ желания, а потом он увидел их – восемь длинных, бороздчатых шрамов на гладкой коже.

– Другие гриши были в ярости, – продолжала Зоя, – но белого тигра убила я, и, значит, усилитель по праву мог принадлежать только мне. Мои раны перевязали, из тигриных клыков сделали браслет. А шрамы остались на память.

В отблесках пламени рубцы казались перламутровыми. Чудо, что Зоя вообще не погибла.

– И ты никогда не обращалась к целителям? Или к портнихе?

Зоя надела кафтан, застегнула пряжки.

– Он оставил свою метку на мне, я – на нем. Мы оба причинили друг другу ущерб. Об этом должно помнить.

– И Дарклинг не забрал у тебя усилитель, несмотря на то, что ты сделала?

– Я сочла бы это заслуженным наказанием, но – нет. Уничтожать столь редкий и ценный усилитель было бы глупо. Зубы старого самца оплели серебром и заковали браслет у меня на запястье, чтобы я не могла его снять. Так поступают почти со всеми сильными усилителями. – Зоя подошла к открытому окну, обвела взором безжизненную серую ширь неба. – Когда все закончилось, Дарклинг вызвал меня к себе и сказал: «Ты спасла тигрят, Зоя, совершила бескорыстный поступок. И ты же оказалась той, что заполучила большую силу. Бо́льшую, чем у многих других гришей, старше и опытнее тебя, терпеливо дожидавшихся своей очереди. Что на это скажешь?»

Его осуждение ранило больнее, чем тигриные когти. Где-то в глубине души я все время боялась, что он отошлет меня прочь, выгонит из Малого дворца. Я сказала, что сожалею о случившемся, но Дарклинг уже тогда видел меня насквозь. «Ты на самом деле хотела сказать именно это?» – спросил он. – Зоя заложила за ухо выбившуюся прядь темных волос. – И тогда я выдала правду. Подняла голову и сказала: «Да пошли они все. Там, на снегу осталась моя кровь».

Николай сдержал смех, на губах Зои расцвела улыбка, которая, однако, почти в тот же миг угасла и сменилась угрюмостью.

– Дарклингу понравились мои слова. Он похвалил меня, а потом произнес: «Берегись силы, Зоя. Сколько бы ее у тебя ни было, это не заставит их тебя полюбить».

Николай почувствовал весь тяжкий смысл этой фразы. Разве не того же мы все ищем? Разве не это он пытался найти в бесчисленных книгах? В нескончаемых путешествиях? В своем заветном стремлении взойти на трон, а потом – удержать его?

– Ты хотела любви?

Зоя медленно покачала головой.

– Нет. Я хотела… быть сильной. Чувствовать себя в безопасности. Больше никогда не испытывать этой ужасной беспомощности.

– Беспомощности? – В представлении Николая Зоя была, по меньшей мере, несокрушимой.

– Когда Юрис разломал браслет, я словно руки или ноги лишилась, – только и ответила она. – Ты и вообразить не можешь, каково это.

Она права: не может. Как не может и подобрать слов, чтобы ее утешить.

– Что стало с тигрятами?

Зоя провела пальцами по подоконнику, на пол блестящей струйкой осыпался песок.

– Он сказал… Дарклинг сказал, что тигрица уже не станет кормить детенышей, потому что на них остался мой запах. – Ее голос дрогнул. – Что я обрекла их на верную смерть, как если бы собственноручно перерезала им глотки. Что мать бросит тигрят умирать в снегу. Но я в это не верю. А ты?

Лицо Зои оставалось спокойным, но в глазах застыла мольба. Николай увидел в них юную девочку, которой она была в ту холодную, кровавую ночь.

– Нет, – отозвался он, – я тоже не верю.

– Хорошо, – вздохнула она. – Хорошо… – Зоя резким жестом одернула манжеты, словно встряхивая себя. – Все мои любовники спрашивали, откуда у меня шрамы. Для каждого я сочиняла новую историю.

Николай поймал себя на том, что ему вовсе не хочется думать о Зоиных любовниках.

– И чем же я заслужил честь услышать правду?

– Может, предложил мне страну и встал перед лицом неминуемой смерти?

– Важно держать планку, Назяленская.

Зоя указала подбородком на запечатанный указ, валявшийся на полу.

– Еще не поздно его сжечь.

Николай подумал о гладкой Зоиной спине, исполосованной уродливыми шрамами. О ее упрямо вздернутом подбородке. Представил, как она распласталась на снегу, закрывая собой тигрят, рискуя утратить расположение обожаемого наставника, рискуя своей дальнейшей судьбой, – да что там, своей жизнью.