В этом наблюдении присутствовала доля предположения, несколько наивная, поскольку знакомы они определенно не были.

– Я – Джеральд Уинтер, археолог, – представился Уинтер с легким поклоном.

– А я, – сказал незнакомец, – Питер Хольм, – а затем, мгновение поколебавшись, словно сам не был уверен в точности своего утверждения, добавил: – Актер. Мне хотелось узнать, не интересует ли вас участие в любительском спектакле?

– Боже милостивый, нет, конечно! Не больше, чем вас самого, насколько я понимаю.

Хольм улыбнулся. Улыбка вышла симпатичной, хотя и несколько натянутой.

– Вы правы. Мне это не по душе. Но, видите ли, во время таких праздников от меня непременно ждут чего-то такого.

– Кто ждет?

Казалось, вопрос застал Питера Хольма врасплох.

– А знаете, я даже как-то не задумывался об этом. Но это происходит из года в год. Не помню, кто впервые предложил это. Думаю, Уэдж. Этот чертов выдумщик горазд на такие штуки. Он все время проталкивает какие-то новые идеи. Вот мы и устраиваем нечто вроде паршивого бурлеска по поводу дня рождения Паука. Чтобы доставить удовольствие старине Элиоту.

– И он получает от этого удовольствие?

Хольм был откровенно удивлен.

– Вот для чего ежегодно приглашают новых гостей. Придать сборищу свежести восприятия. Только не припомню, чтобы встречал здесь прежде археологов. Пойдемте и выпьем вместе.

Они протиснулись сквозь толпу и, пройдя по коридору, очутились в совершенно пустой бильярдной, обильно уставленной графинами с напитками и коробками сигар.

– Нам сопутствует редкостная удача – сказал Хольм. – Мы можем даже сыграть партию. Здесь почти всегда кто-то торчит. – Он катнул шар по столу и поймал его, когда, отлетев от противоположного борта, тот вернулся. – Лично я даже не знаю. В смысле, доставляем ли мы удовольствие Элиоту. Уверен, раньше он радовался от души. Но в последние годы… Вероятно, мне нужно дать вам очков пятьдесят форы.

– Да уж сделайте милость. Но ведь вполне ожидаемо, что с годами он устал от всей этой шумихи, не правда ли? – Уинтер вяло взялся за кий и осмотрел его. – Вообразите себе умеющую чувствовать машину для производства колбасы. Не напоминает нашего хозяина? Отличная колбаска в феврале, потрясающая – в октябре, и устойчивый спрос на мелкую продукцию высокого качества в промежутке – такая тоска, должно быть!

– Если вы так отзываетесь о нем, то что скажете про меня?

– Вы, Хольм, человек незаменимый. Все дороги ведут к Хольму, – откровенно ответил Уинтер. – Вы хорошо играете на бильярде. Гораздо лучше, чем играете…

Его собеседник выполнил неточный удар и вздохнул.

– Люди часто грубы к представителям моей профессии. Но, как я теперь понимаю, археологи быстрее остальных переходят на личности. Вы вообще когда-нибудь меня видели?

– Господи, конечно, видел. Раз в неделю в репертуарном театре Оксфорда. Помните «Женщину с моря»?[65] А «Дядю Ваню»?

Хольм еще глубже вздохнул, но сумел выполнить весьма искусный удар.

– То были мои лучшие дни, – сказал он, а как отметил Уинтер, ему едва ли перевалило за двадцать шесть. – Настоящий театр. А последние несколько лет я увяз с этим треклятым Пауком. Элиот действительно производит один роман за другим. И сравнение с колбасой не совсем справедливо. У него есть талант, поэтому временами он умеет находить в образе нечто новое. По контракту я обязан играть каждую пьесу триста раз, не считая детских утреников дважды в неделю. С «Потайным ходом» я объехал Кейптаун, Йоханнесбург, Перт, Аделаиду, Мельбурн, Сидней, несколько городов в Новой Зеландии и даже Брисбен. Вам доводилось бывать в Брисбене?

– К счастью, нет.

– Там очень жарко. А вы знаете сюжет «Потайного хода»? Это к слову о поисках нового. Действие романа, а значит, и пьесы происходит в Антарктиде! Представляете? Та самая потайная дверь ведет в своего рода иглу, вырубленное во льду, где наш герой пытается пережить долгую полярную ночь. И костюм мне сшили подходящий. Из мехов в соответствии с рекомендациями настоящих полярных исследователей. Я ненавижу Паука. Хочу, чтобы он умер. Убил бы он его, что ли!

Уинтер покачал головой.

– Номер не пройдет. Помните, как Конан Дойль решительно расправился со своим Шерлоком? Но тот опять вылез наружу – причем в буквальном смысле: из глубокой пропасти. А у миссис Моул не будет никаких проблем с Пауком, уверяю вас. Она оживит его, вы и глазом моргнуть не успеете.

– Я выиграл. Быть может, нам довести фору до пятисот? – Хольм осторожно оглядел комнату, где больше никого не было. – Думаю, он вполне способен убить его. На полном серьезе.

– Вы готовы поставить пятерку?

Хольм снова посмотрел на него в недоумении.

– На то, что он убьет свое чудовище?

– Нет, на игру с форой в пятьсот очков.

– Почему бы и нет?

Следующие десять минут они провели за игрой, причем Хольму в основном приходилось сидеть у стены.

– Вы неописуемый хитрец. Это просто хамство, – заметил он. – Вы же не заставите меня действительно заплатить проигрыш?

– Не вижу причин отказать себе в удовольствии… Но что вы имели в виду, сказав, что он способен его убить?

Хольм опять встревоженно огляделся по сторонам.

– А вы ничего не знаете?

– До меня дошли какие-то слухи, но очень невнятные. Быть может, от вас я услышу наконец нечто связное?

Уинтер методично продолжал набирать очки на бильярдном столе.

– Уже сомневаюсь, что вы этого заслуживаете, но, так и быть, расскажу. По крайней мере, попытаюсь. Видите ли…

В этот момент дверь распахнулась и вошли Тимми с Белиндой.

– Хольм полагает, – упрямо продолжил Уинтер, преисполненный решимости не позволить больше отвлечь его от интересовавшей темы, – что ваш отец может покончить с Пауком, чтобы избавиться от него навсегда.

– Вы имеете в виду, что он отправит его в отставку? – быстро спросила Белинда.

– Ага. – Хольм воспользовался шансом, чтобы слегка прилечь на бильярдный стол и незаметно чуть переместить шары. – И сосредоточиться на разведении свиней. Бросить якшаться с полицией. А дарственный шлем пустить под пчелиный улей.

– Этого не будет, – решительно покачала головой Белинда. – Подумайте хотя бы об Уэдже.

– А также об Андре, миссис Моул и обо всех американцах, – добавил Тимми.

Он подошел к окну и стал негромко насвистывать – причем мелодия всколыхнула что-то недавнее в памяти Уинтера.

– Тогда уж прибавьте сюда, – сказал Хольм, – толпу менеджеров, людей с киностудии. Это затронет огромный по своим масштабам бизнес. Но я как раз собирался рассказать Уинтеру…