Охранник тупо кивнул. Белнэп без труда прочитал его мысли. Перед ним иностранец, но Таллин кишит иностранцами. Несомненно, для компании «СЕ-Майнс», занимающейся исследованиями в области медицины, посетители в столь поздний час были большой редкостью, но Чакветадзе предварительно позвонил начальнику охраны и предупредил его на своем эстонском с русским акцентом, что в оборудовании произошел сбой и необходимо срочное присутствие техника.

– Вы приходиль починять? – на сбивчивом английском спросил охранник.

– Датчики указывают на неисправность змеевика охлаждения в устройстве хранения биологического материала. Покой нам только снится, так? – с уверенной усмешкой промолвил Белнэп.

На лице охранника появилось озадаченное выражение. Судя по всему, его познаний в английском оказалось явно недостаточно. Но общий ход его мыслей не вызывал сомнений: в его служебные обязанности не входит чинить препятствия состоятельному иностранцу. После продолжительной паузы он наконец предложил посетителю расписаться в журнале, ткнул большим пальцем в сторону лифтов и закурил новую сигарету.

Белнэп, в свою очередь, почувствовал, как уровень возбуждения поднимается вместе с кабиной лифта. Впереди было самое сложное.

Исследовательский треугольник, штат Северная Каролина

Заправив выбившийся локон черных волос за ухо, Джина Трейси обратилась к остальным:

– Произошла ошибка. Весьма досадная. Судя по всему, ребята, которых мы направили в Южную Америку, устранили не того Хавьера Соланаса. Вы можете в это поверить? – Южная Америка находилась так далеко от лакированных полов и матового стекла штаб-квартиры группы «Тета», однако именно здесь принимались решения, определяющие судьбу континента. Иногда Трейси чувствовала себя сотрудницей центра управления полетами, руководящей действиями зондов, летящих к далеким планетам. – Им предстояло ликвидировать торгового представителя эквадорского правительства. – Она сверилась со срочным сообщением, мигающим на экране компьютерного монитора. – Вместо этого они убрали какого-то безобидного уругвайского крестьянина, его полного тезку. Проклятие!

Наступила неловкая тишина, нарушаемая лишь едва уловимым шумом системы кондиционирования воздуха.

– О господи, – наконец пробормотал Герман Либман, тряся толстыми складками кожи на шее.

– А эти ребята считаются у нас лучшими из лучших, – продолжала Трейси. – Только положительные отзывы. Быть может, нам следовало пригласить кого-нибудь из местных. Понимаете, обратиться к местным талантам, да?

– Подобные ошибки неизбежны, – протрубил Джордж Коллингвуд, теребя себя за бородку.

Жесткие, вьющиеся волосы были аккуратно подстрижены. Кто-то однажды заметил, что бородка Коллингвуда напоминает волосяной покров, окружающий влагалище, и Трейси улыбалась, вспоминая эти слова. Улыбнулась она и сейчас.

Коллингвуд склонил голову набок.

– Ты находишь это смешным?

– В духе черной комедии, – поспешила заверить его Джина.

Она встретилась взглядом с водянистыми, бледными глазами Джона Бергесса.

– У тебя есть какие-нибудь предложения? – спросил тот. Проникающий сквозь стеклянную крышу рассеянный дневной свет выхватил четкие следы от расчески в его светло-соломенных волосах.

– Нам нужно хорошенько подумать о том, как предотвратить повторение подобного, – сказала Трейси. – Я терпеть не могу, когда такое происходит.

– Все мы разделяем твои чувства, – промолвил Коллингвуд.

– Мне надо научиться подходить к этому с философской точки зрения, – сказала Трейси. Она понимала, что кто-то, возможно, считает их бездушными технократами, однако на самом деле они очень любят свою работу и им приходится перебарывать себя, чтобы не принимать неудачу слишком близко к сердцу. – Джордж прав. Время от времени мы будем обязательно спотыкаться. Но нельзя зацикливаться на своих неудачах – в этом случае можно упустить из виду общую картину. Так сказал бы Поль. – Молодая женщина повернулась к ученому. – Правда?

– Я сожалею о случившемся, – ответил Поль Банкрофт. – Очень сожалею. Мы ошибались в прошлом и неизбежно будем ошибаться в будущем. И все же следует утешаться сознанием того, что процент ошибок никогда не выходил за пределы границ, установленных нами как приемлемые, – при этом он непрерывно снижается. Это очень отрадная тенденция.

– И все же… – недовольно проворчал Либман.

– Для нас важно определить место этих просчетов в контексте общего успеха, – продолжал Банкрофт, – и смотреть вперед, а не назад. Как ты верно заметила, Джина, нам нужно учиться на своих ошибках и находить дополнительные меры защиты, которые предохранят нас от подобных ошибок в будущем. Расчет риска позволяет получить лишь асимптотическую кривую. Из чего следует, что всегда остается место для совершенствования.

– Как вы полагаете, нам следует направить в Эквадор наших ребят, чтобы убрать нужного типа? – спросил Бергесс.

– Об этом на время лучше забыть, – возразил Коллингвуд. – Совпадение будет слишком большим. Я имею в виду тот маловероятный случай, что кто-то отслеживает смерть людей по имени Хавьер Соланас. Тем не менее анализ потенциального риска покажет, что пока что лучше воздержаться от каких-либо действий. Что у нас еще интересного?

– Не сомневаюсь, все уже слышали про женщину из северных районов Нигерии, которую забили камнями насмерть, – сказала Трейси. – Судя по всему, деревенский суд посчитал ее виновной в прелюбодеянии. Я хочу сказать, это же настоящее Cредневековье!

Поль Банкрофт нахмурился.

– Надеюсь, вы не забыли взглянуть на общую картинку, – сказал он. – Можно подождать подтверждения от наших ученых мужей, но я предсказываю, что это событие, широко освещенное в средствах массовой информации, окажет в высшей степени благоприятные последствия на снижение скорости распространения ВИЧ. Мы снова становимся свидетелями синдрома «ребенка в колодце». Мировые средства массовой информации сосредоточивают внимание на одной женщине со скорбным взглядом и ребенком на руках. Проникновенный образ мадонны с младенцем. Однако средневековые законы этих неграмотных мулл, вероятно, предотвратят тысячи случаев заболевания СПИДом. То есть спасут тысячи людей от долгой, мучительной, болезненной смерти.

Коллингвуд кивнул.

– Для этого не нужно иметь особых мозгов, – подхватил он, поворачиваясь к Трейси. – Как ты думаешь, почему в мусульманских странах такой низкий уровень распространения ВИЧ? Когда половая распущенность находится под запретом и сурово карается, скорость распространения венерических заболеваний резко снижается. Взгляни на карту. В Сенегале один из самых низких процентов распространения ВИЧ во всей экваториальной Африке. Девяносто два процента населения страны составляют мусульмане. А теперь посмотри на его соседку, Гвинею-Бисау, в которой относительное количество мусульман вдвое ниже, чем в Сенегале, – а уровень распространения ВИЧ в пять раз выше. Так что в конечном счете это средневековое варварство – на общее благо.