Странно слышать слово «разгрузка» от немолодой медсестры сугубо гражданского вида. Или санитарки? А без разницы, просто тетенька такая, сугубо мирного, даже домашнего вида, ей внукам сказки читать, а туда же — «разгрузка». Даже засмеялся после того, как вышла.

Огляделся. Приемный покой — как в любой нашей больнице. У американцев он по-другому выглядит: там тебя как в лаборатории принимают, даже не поймешь, где доктор, а где кто.

Привезли меня сюда на фырчащей, прыгающей и громыхающей на неровностях зеленой «таблетке», которую водила-матрос гнал немилосердно, так что мне приходилось держаться руками за все подряд в ходе, к счастью недолгой, поездки. Приняли нас с борта судна сразу обоих — меня и Диму, которого тоже везли на той же «таблетке», но уже под конвоем какого-то немолодого мичмана с АКМС[21]на плече. При этом мичман упорно именовал Диму «пиратом» и обещал ему наклеить синюю бороду. Правда, время от времени синяя борода в его высказываниях сменялась резиновой, но это уже несущественно. Дима, впавший в ступор, бледный и морально убитый, на эти издевательства никак не реагировал.

Диму просто сдали властям. Его даже не били: перевязали ногу и заперли, кормили и поили. Он совсем скис, пытался разговаривать, орал, но все без толку. Какими бы его друзья ни были, но выстрел в спину своему они сочли непростительным. Да и, похоже, просто были рады избавиться от проблемного человека. Пока мы шли оставшиеся три дня, о нем почти никто и слова не сказал.

Когда на борт поднялся комендантский патруль, выполнявший тут роль и пограничников, и таможенников, шкипер Паша просто сообщил им все как было. А остальные подтвердили его слова быстро взявшемуся опрашивать экипаж человеку в штатском, но с «ксюхой» на плече. Дальше нас обоих погрузили в машину… ну и все ясно.

А теперь вот тетеньки с разгрузками. Да, кстати о разгрузках… стащил плейт-карриер, без которого уже себя чуть ли не голым чувствую, поэтому и надел, отставил в угол М4. Подумав, вытащил из-за пояса внутреннюю кобуру с револьвером, отложил в сторону. Неудобно как-то получается: а то врач еще подумает, что я против него тут резервный ствол прячу.

Кстати, плейт-карриер меня и спас. Спина в нем толстая, из мощного нейлона, с вентиляционной подстежкой, вот она и замедлила осыпь мелкой дроби. Издырявило меня всего, но не слишком глубоко: иные дробины пальцами нащупывались.

Шаги в коридоре, мягкие, кто-то в кроссовках, наверное, топает. Дверь распахнулась. Точно, доктор. Высокий, круглолицый, голубоглазый. Волосы растрепаны, хотя явно пытался причесаться. Пятерней наверняка, причем совершенно безуспешно. Да и не слишком старался. Чуть старше меня. Халат мятый, относительно чистый, один карман отвис. Похоже, маленький пистолет там. Придется вот ему резко хвататься — и будет его целую минуту из этого кармана вылавливать. Так нельзя оружие носить — хоть бы объяснил кто ему. Подозреваю, что докторам теперь оружие в первую очередь нужно. А то вот я преставлюсь здесь волею Божией — и пойду кусаться.

— Хэллоу! Хау ду ю ду? Ватс хапеннед? — вдруг ни с того ни с сего сказал врач.

Акцент еще ладно, а на английском со мной зачем? Что-то сообщить успели?

Мы вообще-то сперва на рыбаков наткнулись на подходе к Кронштадту. Они нас и направили к городу, высадив на борт одного своего вместо лоцмана и связавшись с военными на берегу. Похоже, «лоцман» из разговора понял, что мы прямо из Америки пришли, а дальше уже испорченный телефон сработал, как обычно и бывает. Ну и сам я выгляжу, наверное… включая всем известный американский автомат.

— Доктор, да я того, на языке родных осин предпочитаю, можно? — засмеялся я и сразу пожалел, что засмеялся: в боку как сто крючков разом ковыряться начали.

— О, отлично! — заметно обрадовался доктор. — А то я в английском не силен. Сказали, что американец раненый, вот я и… Как вас зовут?

Уселся за стол, раскрыл какой-то гроссбух. Ну да, без бумажки ты даже не пациент, а не пойми кто.

— Мельников моя фамилия называется. Андрей Владимирович. А вас как?

Доктор представился, что-то пробурчав, но я не расслышал или просто не усвоил. Я последние дни на обезболивающих прожил — вот от них, как мне кажется, в голове теперь туман сплошной. Ладно, будет просто доктор, мне так проще.

— Возраст?

— Сорок лет.

— Место жительства?

— Подмосковье… было, — затруднился я с ответом. — Знаю, что семья в Солнечногорске сейчас, на территории центра «Пламя» — слышали о таком?

Доктор просто кивает, затем продолжает расспросы:

— Укусы были?

— Вы про… гм… нынешние укусы? — уточнил я на всякий случай.

— Про них, — кивнул косматой головой доктор.

— Нет, я бы от них сдох, — сказал доверительно. — Не дался кусать.

— Это хорошо, — усмехнулся он. — СПИД, гепатит, туберкулез, вензаболевания?

— Нет.

Он кивнул, пописал в книжке еще чуть-чуть, затем спросил:

— И на что жалуетесь?

— На дурака одного, — сказал я максимально откровенно. — Который до ружья добрался и выразил мне свою личную неприязнь.

Доктор несколько секунд смотрел на меня молча, затем уточнил:

— В вас стреляли?

— Точно, — подтвердил я. — Мелкой дробью, к моему счастью.

Лирику он пропустил, спросил лишь:

— Кашель с кровью был? В моче кровь видели?

— Нет, ничего такого.

Опять кивок, опять записал что-то. Затем сказал:

— Уже лучше. Как вас ранили?

— Сзади пальнул, — пожал я плечами и опять дернулся от боли. — Метров… не знаю, метров с десяток на тот момент было, но я в сторону рванулся, больше впритирку пошло.

Потом, когда уже меня перевязывали, я рассмотрел ранение — куча мелких дырочек, из каждой понемногу сочится кровь. Вроде и не сильно, но из множества мест, так что рубашка тогда сразу наполовину промокла, пришлось просто выбросить. То, что без квалифицированной помощи не обойтись, стало ясно сразу: вся дробь так во мне и осталась. Судя по ощущениям, нагноение уже успело начаться, так что проблемы у меня. Наверное.

— Сами раздеться сможете? — спросил доктор.

— Смогу, отчего не смочь… — ответил я и кое-как стащил с себя просторную майку.

Вообще можно было и о содействии попросить: опять крючки под кожей заработали. Да и плыву я все же что-то, даже двоится. Если бы башкой бился, то решил бы, что сотрясение, — но не бился. Вообще. От переизбытка таблеток, скорее всего, я под конец похода болеутоляющие чуть не по таблетке в час жрал.

— Так, — сказал доктор, глянув на мои бинты. — Это сейчас снимем.