Прямо посреди леса на костре кипела вода в огромной алюминиевой кастрюле. В кипятке, укрепленные в арматурной сетке, варились разнообразные снаряды и мины. На кучу таких боеприпасов Тоха едва не наступил при подходе к странному объекту. Все они были очень ржавые, а хвостовики у мин частенько гнутые.

Над кастрюлей хлопотал раздетый по пояс грязный мужик (видать, им даже комары брезговали). При виде Тохи он радостно осклабился и попросил закурить. Тоха был вообще-то человеком некурящим, но из супермаркета, в котором нашел «сестренку», зачем-то вынес несколько сигар – в кармашке разгрузки остались. Решил, что странного человека стоит порадовать.

Тот при виде протянутой «гаваны» обрадовался, как ребенок:

– Ну, вы, вояки, даете! Круто живете! Не – курить сейчас лучше не буду. Слишком красивая. Перерывчик устрою для такого дела и тогда уж оторвусь – мужики наши от зависти зубы слюной изведут. С куревом у нас не очень, в дефиците.

– А что, разве по окрестностям нет магазинов?

– Да какие тут окрестности – несколько деревень захудалых. Магазины в них, может, и есть, только там хоть шаром покати – народ все подчистую вынес еще в первые дни. Разведчики, что в Верхнеглинск ходили, рассказывали, что там добра хватает. Свинорылы в городе народ сразу в домах позажимали и перебили почти всех – мало кто вырвался, а те, кто вырвался, обычно с окраин. Из центра спасения не было. Магазины при таких делах выносить некому было – до сих пор все нетронутое лежит.

– Был я в таком магазине. Воняло там похуже, чем на помойке: протухло многое.

– Ну и что? Курево точно не протухнет. Да и жратвы много нормальной останется: консервы, крупы в пачках, макароны, сахар, мука.

– Вы и без этого не голодаете.

– Пока не голодаем – коров, свиней, овец, птицу из деревень нагнали. Недели на две-три кормов хватит, а дальше что? Пастбищ в лесу хороших нет – траву они быстро повыбивают по полянам. Выгонять их пастись на поля – под свинорылов подставляться. Урожай на полях опять же не убрать будет – не позволят нам этого. А если и не будут лазить по деревням при жатве, то все равно не собрать – горючего к технике не хватает, а из города его никто не подвезет. Да и саму технику кто-то должен подготовить. Новый урожай никто, конечно, тоже сеять не станет. Разве что мелкие огородики по лесу, но хорошей земли тут почти нет под них. Так что с месяц будем мясом обжираться во всех видах, а потом часть скотины придется под нож – и в болото. Или отпускать, выгнав из лесу. Зиму кое-как должны на запасах протянуть, а следующий год будет веселым – друг друга жрать начнем. На грибах и ягодах такая толпа не проживет, дичи тоже мало, рыбы по озерцам кот наплакал. Человек триста лес прокормит кое-как – вряд ли больше. А здесь уже больше тысячи собралось, причем с нами меньше половины. Остальные мелкими кучками разбрелись. Как припечет, к нам же все и побегут – просить свою порцию. Еще и обидятся, если порция будет небогатая. Народ же у нас такой – все неблагодарные, и никто не хочет думать, что будет завтра. Никодим со своей Тамарой вот думает. Что-то пытаются намутить. Хотя кто их знает, сектантов…

– Сектантов?

– Ну да – сектанты. Как иначе такое назвать? Года два назад понаехало их в Малую Глебовку – мертвая деревенька мелкая. Создали там «экопоселение». Электричество к себе не провели, поля не пахали, огороды у них будто клумбы – зелень всякая и цветочки, свиней не держат, машины к себе не пускают. Дорогу под шлагбаум и две траншеи по сторонам – на тракторе не переехать. Говорят, они там у пруда пляж отсыпали и голыми загорали. И не только загорали. Гы-гы-гы: я как представлю Тамарку голяком у пруда, слезы от смеха наворачиваются. Ей бы в мединститут, вместо скелета – студентам наглядное пособие. Вот их секта все это и затеяла – начала тех, кто по лесу прятался, в одну кучу сбивать. И знаешь – всем только на пользу пошло. В первые дни тут ночами ужас что творилось. Семья одна на дереве сделала навес, так зубатки дерево подрыли и всех сожрали. Никодим с этим почти покончил, и все ему за это, конечно, благодарны и готовы теперь слушаться. Но это пока он норов свой не показывает, а как наладится здесь жизнь, начнет небось свои порядки вводить, как в Глебовке. И придется нам пруд рыть с пляжем. А потом и все остальное будет.

Тоха, не сводя взгляда со странного «варева», решил, что настало время поговорить и об этом:

– А зачем снаряды кипятить? Для дезинфекции?

– Тол выплавляю. Вот и торчу вдали от всех.

– Рвануть может?

– А запросто. Это ведь еще со времен войны железо. Копатели часто находили. Кто-то тротил сам плавил, на продажу или рыбу глушить. Другие звонили в МЧС, да только толку от этого мало – саперов по месяцу тут ждать надо, да и не обязательно, что вообще приедут. Вот и прикапывали все это добро в воронках да окопчиках. А я часто с ними ездил, несколько мест знал – сейчас пригодилось. Да ты не бойся – те, что варятся, уже не шарахнут. Без взрывателей, с чистым толом. А вот с теми повозиться еще придется. Никодим, гад, торопит – толу ему надо много.

– А зачем?

– Ну зачем еще тол нужен? Взрывать. Дорог ведь здесь мало – все, что есть, мы фугасными ловушками перекрываем. Один раз свинорылы в лес сунуться попробовали – на танке, двух броневиках и КамАЗе. Повезло, что в болоте грузовик засадили. Пока вытаскивали, мы по курсу шесть зарядов заложили. Пять так себе, а на один все запасы пустили. Вот на нем танк и подорвали. Один бэтээр вырваться ухитрился, в осинник погнал, но застрял там среди деревьев – даже башней вращать не мог. Мы их повыкуривали и технику к рукам прибрали. Стоит наша бронетехника под густыми дубами теперь. Видал, сколько у нас автоматов? Это все от них. И ручников несколько есть, а в грузовике патронов и гранат много нашли. Жаль, в танке боекомплект рванул – оттуда много чего выплавить можно было без риска.

Сзади, со стороны лагеря, донеслись звуки горна – кто-то, нещадно фальшивя, пытался сыграть сигнал сбора.

Тоха уставился на «пиротехника» с немым вопросом во взгляде. Тот ответил охотно:

– Созывают всех. Дело, наверное, общее. Пошли глянем, что там за шум, заодно и «гавану» твою курну.

* * *

Назвать дело общим можно было лишь с определенной натяжкой – засада, в которую до этого угодил отряд Рощина, поймала шайку мародеров. Пленников привели в лагерь под суровые очи Никодима – «атаман партизан» вершил суд.

Мародеров было четверо. Все как под копирку нарисованы: крепкие парни лет двадцати – двадцати пяти. Одеты разношерстно: кто-то в камуфляже, кто-то в кожанке и джинсах. На лицах красноречивые следы рукоприкладства, глаза озлобленно-испуганные, взгляды суетливо стреляют по толпе как бы в поисках поддержки или спасения. Самостоятельно избежать суда нелегко – руки добротно связаны за спинами, движения контролируют несколько мужиков с автоматами.

Тоха к началу не успел – когда подошел, Никодим разговаривал с одним из автоматчиков:

– Так говоришь, убили и в кусты оттащили?