Грегор жестом приказал своим личным телохранителям подождать за дверью. Майлз сомневался, что от него будет много пользы, если Гарош вдруг вздумает напасть на императора, но, на худой конец, он может броситься между ними. А когда Гарош покончит с ним, уже подойдет подкрепление. Дверь камеры закрылась.

Тщательно сориентировавшись на местности и прикинув имеющиеся в наличии силы, Майлз выбрал себе место возле двери, напротив Айвена, в максимальной близости от Гароша. Они будут стоять неподвижно, как пара горгулий, и Гарош скоро забудет об их присутствии. Грегор об этом позаботится.

Император расположился на лавке напротив Гароша. Иллиан, скрестив руки, прислонился к стене и встал, как умел только он один – живое воплощение Глаза Гора.

– Садитесь, Лукас, – произнес Грегор так тихо, что Майлзу пришлось напрячь слух.

Гарош поднял руки, словно выражая протест, его колени подогнулись, и он тяжело опустился на лавку.

– Сир! – снова выдавил он и прокашлялся. О да, Грегор оказался совершенно прав.

– Генерал Гарош, – продолжил между тем Грегор, – я желаю, чтобы вы сделали ваш последний доклад лично мне. Вы обязаны мне, а за вашу тридцатилетнюю безупречную службу – почти на протяжении всей моей жизни, все мое царствование – я обязан вам.

– Что… – Гарош сглотнул. – Что вы хотите, чтобы я рассказал?

– Расскажите мне о том, что вы сделали. Объясните, почему вы это сделали. С самого начала и до конца. Только факты. Не надо никаких оправданий. Для этого у вас будет время позже.

Майлз часто видел Грегора спокойно-обаятельным, спокойно-весело обреченным, спокойно-отчаявшимся, спокойно-решительным. Но он никогда не видел его спокойно-рассерженным. Это впечатляло. Давило, как толща воды. В этом можно было утонуть, пытаясь вынырнуть на поверхность. «Выскользни, Гарош. Если сумеешь. Грегор наш господин не только формально».

Гарош молчал – очень долго молчал, а потом медленно начал:

– Я… знал о существовании комаррского прокариота уже давно. С самого начала. Даймент из комаррского департамента мне рассказал. Мы тогда вместе работали по розыску группы Сера Галена и обменивались людьми. Я был с ним, когда он отнес капсулы в хранилище. И не вспоминал о них многие годы. А потом я получил повышение, возглавил Департамент внутренних дел… После расследования дела с «Ярроу», помните… сэр? – Это уже относилось к Иллиану. – Вы тогда сказали, что я проделал великолепную работу.

– Нет, Лукас, – изысканно-вежливо ответил Иллиан. – Не могу сказать, что помню.

Молчание, повисшее после этой реплики, грозило затянуться надолго.

– Продолжайте, – сказал Грегор.

– Я… до меня доходило все больше слухов о Форкосигане. И в штаб-квартире СБ, и вне ее. О нем рассказывали довольно дикие истории, говорили, что он своего рода галактический сорвиголова и что его готовят в преемники Иллиану. Было совершенно очевидно, что он любимчик Иллиана. А потом в прошлом году его внезапно убили, хотя, как выяснилось впоследствии… не до конца.

У Грегора слегка дернулся уголок губы – единственная реакция, которую он себе позволил. Глянув на императора, Гарош торопливо продолжил:

– По какой-то причине Иллиан в этот период провел реорганизацию, четко обозначив линию преемственности. Меня назначил своим заместителем. Он сказал мне, что подумывает о выборе нового преемника, на тот случай, если кому-то удастся его убрать, и я был у него на примете. А потом вернулся Форкосиган.

После этого я ничего о нем не слышал до середины прошлого лета. И тут Иллиан спросил у меня, смогу ли я работать с Форкосиганом в качестве моего зама. Предупредил, что он гиперактивен, чертовски недисциплинирован, но дает отличные результаты. Сказал, что я либо полюблю его, либо возненавижу, хотя некоторым удается одновременно и то, и другое. Он сказал, что Форкосигану нужно приобрести опыт на моем поприще. Я тогда ответил… что попытаюсь. Все было предельно ясно. Я бы не возражал обучить своего преемника. Но обучить своего будущего босса – такое проглотить трудно. Тридцать лет опыта, обойденные… Но тогда я это проглотил.

Внимание Грегора было целиком сосредоточено на Гароше, который, соответственно, был вынужден сосредоточиться на Грегоре. Как будто Грегор включил свой собственный персональный силовой шар, наподобие тех, которыми пользовались цетагандийские аут-леди. Гарош волновался все больше. Он наклонился вперед, его колени едва не соприкасались с коленями Грегора.

– Затем Форкосиган… сам вырыл себе могилу. Фигурально выражаясь. Хорошую и глубокую. Мне не нужно было ничего делать, он все сделал своими руками, причем намного лучше, чем я мог себе вообразить. Я вновь получил этот шанс, но… Иллиан мог проработать еще лет пять, а может, и все десять. За это время могли появиться еще какие-нибудь молодые выскочки. Я не хотел упускать свой шанс. Иллиан начинал сдавать, это было видно, чувствовалось. Начал уставать. Он все время говорил об отставке, но ничего не предпринимал. Я хотел служить Империи, служить Вам, Сир! Я знал, что могу, если мне представится такая возможность. Когда придет время. Мое время. А потом… я подумал об этой проклятой комаррской пыльце.

– Когда именно вы о ней подумали?

– В тот день, когда Форкосиган выполз, спотыкаясь, из кабинета Иллиана с сорванными Глазами Гора. Я тогда пошел в хранилище по какому-то другому поводу, прошел мимо той самой полки, как делал сто раз до этого, но на сей раз… я открыл коробку и прихватил две капсулы. Выйти с ними не составило труда, ведь сигнализация была на коробке, не на содержимом. Конечно, меня никто не обыскивал. Я понимал, что мне придется что-то сделать с мониторами, со временем, но даже если кто и стал бы просматривать записи, то увидел бы всего лишь меня, которому дозволено брать оттуда все, что угодно.

– Где, нам известно. Когда вы ввели прокариота Иллиану?

– Это произошло… несколько дней спустя. Дня через три или четыре. – Гарош взмахнул рукой. Майлз вполне мог представить себе облачко пыльцы, слетающее с его пальцев. – Он постоянно заглядывал ко мне в кабинет, чтобы что-нибудь уточнить или узнать мое мнение.

– Вы тогда использовали обе капсулы?

– Нет. Целую неделю ничего вроде бы не происходило, тогда я использовал вторую. Я не знал, что симптомы будут проявляться так долго. Или… так резко. Но я знал, что это не убьет его. Во всяком случае, я так полагал. Я хотел быть уверенным. Это было чисто импульсивно. А потом было уже слишком поздно отыгрывать назад.

– Импульсивно? – уничтожающе поглядел на него Грегор. – Это после трехдневного раздумья?

– Импульсы, – нарушил свое продолжительное молчание Майлз, – иногда срабатывают медленно. Особенно когда ваша затея действительно плохая.

«Я это по себе знаю».

Грегор жестом велел ему замолчать. Майлз прикусил язык.

– Когда вы решили подставить капитана Галени? – резко спросил Грегор.

– Тогда я еще об этом не думал. Я вообще не собирался никого подставлять, но если бы пришлось, то я хотел, чтобы это был Форкосиган. Он подходил идеально. К тому же тут имелся элемент справедливости. Он практически вышел сухим из воды в деле с имперским курьером. Я бы этого гнома отдал под трибунал, но он по-прежнему оставался любимчиком Иллиана, даже после этой каши. А потом он предстал перед моими дверями с этой проклятой цепью Аудитора, и тут я понял, что он любимчик не только Иллиана. – Взгляд Гароша, встретившийся наконец с глазами Грегора, был обвиняющим.