— Да, — отозвалась Негра. — Все, что угодно.

Но Сильвия, оглядывая крохотную квартирку, уже не чувствовала той же уверенности, что час назад, относительно того, какая именно помощь ей требуется.

— Ну и ну, все как прежде.

В комнате имелся комод, оформленный как составной алтарь, со щербатыми статуэтками черной св. Варвары и черного Мартэна де Порре; перед ними стояли зажженные красные свечи, а снизу была постелена кружевная пластиковая скатерть; Пресвятая Дева на картинке изливала благословения, которые, превращаясь в розы, падали в море цвета газового пламени. На другой стене висела картинка с Ангелом-Хранителем — такая же (странное совпадение), как в кухне у Джорджа Мауса: опасный мост, двое детей, могучий ангел следит, чтобы они не упали.

— Кто это? — спросила Сильви.

Между святыми, перед рукой-талисманом, она увидела картинку, окутанную черным шелком, — рядом с ней тоже слабо горела свеча.

— Иди, иди, садись, — зачастила Негра. — Я не наказываю ее, не думай. Ничего подобного я и в мыслях не держала.

Сильвия решила, что расспрашивать больше не стоит.

— А-а, я тут кое-что принесла.

Она достала мешок с фруктами, dulces[27]и толикой кофе, который выпросила у Джорджа (он ухитрялся раздобыть кофе, когда никто другой не мог), поскольку помнила, с каким наслаждением пила этот напиток, выбеленный и сладкий, ее тетка.

Негра рассыпалась в благодарностях и начала вести себя непринужденней. После того как она ради предосторожности взяла с комода стакан воды, предназначенный для ловли злых духов, с шумом вылила воду в туалет и поставила стакан на место, женщины сварили кофе и принялись толковать о былых днях. Сильвия от волнения тараторила как трещотка.

— Я слышала о твоей матери, — сказала Негра. — Она звонила издалека. Не мне. Но я слышала. И об отце.

— Он мне не отец, — отмахнулась Сильвия.

— А как же…

— Просто тип, за которого вышла моя мать. — Она улыбнулась тетке. — У меня нет отца.

— Ay, bendita.[28]

— Непорочное зачатие, спроси мою мать. — Сильвия хлопнула рукой по своему рту, произнесшему богохульство, но, не удержавшись, хохотнула.

Они сели пить кофе и есть dulces, и Сильвия рассказала тетке, зачем пришла: отделаться от Судьбы, которую Негра некогда прочла в картах и на ее детской ладони; удалить эту Судьбу, как гнилой зуб.

— Послушай, я встретила этого человека, — произнесла Сильвия, внезапно устыдившись тепла, наполнявшего ее сердце. — Я его люблю и…

— Он богат?

— Не знаю. Вроде бы он из богатой семьи.

— Тогда, — произнесла тетка, — может быть, он и есть Судьба.

— Ай, titi, — фыркнула Сильвия. — Он не так богат…

— Что ж…

— Но я люблю его. И не хочу, чтобы какая-то там Судьба вмешалась и нас разлучила.

— Ай, нет. Куда же она денется? Если оставит тебя.

— Не знаю. Нельзя ли нам просто ее отбросить?

Негра медленно покачала головой и выпучила глаза. Внезапно Сильвия оробела и одновременно почувствовала себя дурочкой. Не проще ли было бы взять да и перестать верить, что ей предписана какая-то судьба, или же поверить, что любовь — это самая высокая судьба, какой можно желать и какую можно иметь, и любовь она как раз и имеет? Что, если чары и зелья не отвратят судьбу, а добавят в нее горечи и кислоты, а также сгубят любовь…

— Не знаю, не знаю, — повторила Сильвия. — Мне известно одно: я люблю его, и этого достаточно. Я хочу быть с ним, хочу заботиться о нем, готовить ему рис и бобы, иметь от него детей и… чтобы это длилось и длилось.

— Я сделаю, о чем ты просишь, — проговорила Негра низким, непохожим на ее обычный, голосом. — Все, что тебе угодно.

Сильвия взглянула на нее, чувствуя, как по позвоночнику поднимается frisson[29]ужасной магии. Старая негритянка безвольно откинулась на спинку стула, глаза ее были устремлены на Сильвию, но как будто ее не видели.

— Ладно, — начала Сильвия, колеблясь. — Правда, похоже на то время, когда ты пришла к нам домой, загнала злых духов в кокосовый орех и выкатила его за дверь? И через коридор наружу, на свалку? — Сильвия рассказывала эту историю Оберону и хохотала до колик, но здесь она не казалась такой уж смешной. — Titi ?

Но тетка, хотя все это время не вставала с пластикового кресла, была уже не здесь.

Нет, Судьбу нельзя было загнать в кокос, для этого она была слишком тяжеловесной; нельзя было также оттереть маслом или смыть в травяной ванне — поскольку она проникла вглубь. Чтобы выполнить требование Сильви, Негра должна была (если ее старое сердце это выдержит) вытянуть наружу ее Судьбу и проглотить. Прежде всего, где она? Негра осторожными шагами приблизилась к сердцу Сильвии. Большую часть этих дверей она знала: любовь, деньги, здоровье, дети. Но тот приоткрытый портал был ей неизвестен. «Bueno, bueno »[30], пробормотала она, отчаянно боясь оказаться на пути у выпущенной наружу Судьбы Сильвии: это грозило смертью или увечьем ничуть не лучше смерти. Ее духи-проводники, когда Негра обернулась на них посмотреть, в ужасе бежали. И все же требование Сильвии нужно было выполнить. Она коснулась двери и начала открывать ее — по ту сторону виднелся ясный день, шумел ветер, звучали голоса.

— Нет! — выкрикнула Сильвия. — Нет, нет, нет, я была не права, не делай этого!

Портал захлопнулся. С мучительным головокружением Негра свалилась обратно в кресло. Сильвия трясла ее за плечи.

— Беру ее обратно, беру обратно! — кричала Сильвия. Но Судьба не успела ее покинуть.

Немного успокоившись, Негра похлопала себя по вздымавшейся груди.

— Никогда так больше не делай, дитя. — Ее покинули силы от облегчения: хорошо еще, что Сильвия не промедлила. — Ты кого-нибудь убьешь.

— Прости, прости ради бога, но это была большая ошибка.

— Отдыхай, отдыхай. — Негра, не пошевелившись в своем кресле, наблюдала, как одевается Сильвия. — Отдохни.

Но Сильвия хотела поскорей выбраться из комнаты, где мощные потоки brujeria играли вокруг нее подобно молниям. Она горько раскаивалась в предпринятом шаге, едва осмеливаясь надеяться, что ее глупость не обернется против Судьбы, что Судьба не испортится, вообще останется нетронутой. Ну что бы не оставить ее спать с миром, никого не беспокоить? Чувствуя виноватое биение своего отягощенного сердца, Сильвия трясущимися пальцами вынула кошелек. За эту безумную выходку, предвидела она, придется еще платить и платить.