— Мама!

– «Мама! Мама!» — передразнила ее Тамара глупым писклявым голосом хнычущего ребенка. — Может, хватит нюни распускать? Тебе скоро двадцать пять лет! Старой девой хочешь остаться? Все твои одноклассницы уже замужем! А ты? А? Ты была королевой школы, так что случилось-то, Господи Иисусе! Ох, как ты меня разочаровываешь, дочка. Мама очень разочарована. В воскресенье мы будем обедать с Тревисом, и точка. Отнесешь ему заказ и пригласишь, живо! А потом возьмешь тряпку и протрешь столы у стены, они все заляпаны. Будешь знать, как вечно опаздывать.

Среда, 10 сентября 1975 года

— Понимаете, доктор, этот симпатичный полицейский за ней увивается. Я сказала ей пригласить его на обед в воскресенье. Она не хотела, но я ее заставила.

— Зачем вы ее заставили, миссис Куинн?

Тамара пожала плечами и, снова рухнув головой на диванный валик, на минуту задумалась.

— Затем, что… Затем, что я не хочу, чтобы она в итоге осталась одна.

— То есть вы боитесь, что ваша дочь будет одинокой до конца жизни.

— Да! Именно так! До конца жизни!

— А вы сами боитесь одиночества?

— Боюсь.

— Что вы себе представляете, думая об одиночестве?

— Одиночество — это смерть.

— Вы боитесь умереть?

— Смерть вызывает у меня ужас, доктор.

Воскресенье, 14 сентября 1975 года

За столом у Куиннов на Тревиса обрушился целый град вопросов. Тамара желала знать все о зашедшем в тупик расследовании. Роберт хотел было поделиться некоторыми любопытными наблюдениями, но стоило ему открыть рот, как жена осаживала его: «Помолчи, Боббо. Это вредно для твоего рака». Дженни сидела с несчастным видом и почти не притрагивалась к еде. Только ее мать болтала без умолку. Наконец, когда пришло время подавать яблочный пирог, она набралась храбрости и спросила:

— Так что, Тревис, у вас есть список подозреваемых?

— Вообще-то нет. Надо сказать, мы сейчас немножко запутались. Сумасшедший дом какой-то, ни единой зацепки.

— А Гарри Квеберта подозреваете?

— Мама! — возмутилась Дженни.

— Что «мама»? Уж и спросить нельзя в этом доме? Я про него заговорила не просто так, у меня более чем веские причины: он извращенец, Тревис. Извращенец! И я вовсе не удивлюсь, если он окажется замешан в исчезновении девочки.

— То, что вы утверждаете, очень серьезно, миссис Куинн, — ответил Тревис. — Такие вещи нельзя говорить, не имея доказательств.

— Но у меня оно было! — взревела она в бешенстве. — Было! Представь себе, у меня был листок, написанный его рукой, самый настоящий компромат, он лежал у меня в сейфе, в ресторане! Ключ от сейфа есть только у меня! А знаешь, где я держу ключ? Он у меня на шее висит! Я его никогда не снимаю! Никогда! И вот на днях я хотела взять эту чертову бумажку и отдать шефу Пратту, а она пропала! Ее нет в сейфе! Как такое может быть? Ничего не понимаю. Колдовство какое-то!

— Может, ты его просто не туда положила? — предположила Дженни.

— Придержи свой язык, дочь. Я все-таки еще не сошла с ума! Боббо, я сошла с ума?

Роберт неопределенно кивнул, чем привел жену в еще большую ярость.

— Боббо, ты почему не отвечаешь, когда я тебя спрашиваю?

— Потому что у меня рак, — наконец отозвался он.

— Ну, значит, не получишь пирога. Доктор же сказал: десерты для тебя — верная смерть.

— Я не слышал, чтобы доктор такое говорил! — возразил Роберт.

— Вот видишь, ты уже оглох от своего рака. Не пройдет и двух месяцев, как ты отправишься к ангелам, бедный мой Боббо.

Тревис, чтобы разрядить ситуацию, попытался продолжить разговор:

— В любом случае, если доказательств у вас нет, это неубедительно, — подытожил он. — Полицейское расследование — штука точная и научная. Я в этом кое-что понимаю, я был лучшим в выпуске в полицейской академии.

От одной мысли о том, что бумажка, способная погубить Гарри, куда-то сгинула, Тамара выходила из себя. Чтобы успокоиться, она схватила лопатку для пирога и решительно раскромсала его на куски. Боббо всхлипывал: ему вовсе не хотелось умирать.

Среда, 17 сентября 1975 года

Отыскать листок стало для Тамары Куинн навязчивой идеей. За два дня она перерыла весь дом, свою машину и даже гараж, куда вообще никогда не заходила. Все напрасно. В то утро, когда перва я смена в «Кларксе» начала разносить завтрак, она закрылась у себя в кабинете и вывалила содержимое сейфа на пол: к сейфу ни у кого нет доступа, страничка не могла исчезнуть, это невозможно. Она должна быть здесь. Тамара заново пересмотрела бумаги — листка не было; раздосадованная, она сложила все на место. В эту минуту Дженни постучала в дверь и, просунув голову в дверной проем, обнаружила мать, по пояс погруженную в огромную стальную пасть.

— Ма, что ты делаешь?

— Я занята.

— Ох, ма, только не говори, что ты опять ищешь эту чертову бумажку!

— Не лезь не в свое дело! Сколько времени?

Дженни посмотрела на часы:

— Почти половина девятого.

— Черт, черт, черт! Я опаздываю.

— Куда опаздываешь?

— У меня встреча.

— Встреча? Но нам же сегодня утром напитки принимать. Ты уже и в прошлую среду…

— Ты вроде бы уже большая девочка? — сухо перебила ее мать. — Обе руки у тебя на месте, где склад, ты знаешь. Чтобы поставить ящики с колой один на другой, гарвардов кончать не надо: уверена, ты прекрасно справишься. И не вздумай строить глазки экспедитору, чтобы он это сделал за тебя! Пора засучить рукава и работать!

И Тамара, не удостоив дочь даже взглядом, взяла ключи от машины и удалилась. Спустя полчаса к служебному входу «Кларкса» подъехал внушительный грузовик, и водитель выставил у двери тяжелый поддон с ящиками колы.

— Вам помочь? — спросил он Дженни, когда она подписала накладную.

— Нет. Моя мать хочет, чтобы я все сделала сама.

— Ну как хотите. Хорошего вам дня.

Грузовик уехал, и Дженни стала поднимать по одному тяжелые ящики и таскать их на склад. Ей хотелось плакать. В этот момент мимо проезжал Тревис на патрульной машине. Заметив ее, он тут же затормозил и вышел из автомобиля.

— Пособить? — предложил он.

Она пожала плечами и ответила, не останавливаясь:

— Да ладно. У тебя наверняка своих дел хватает.

Он подхватил другой ящик и попытался завязать разговор:

— Говорят, рецепт кока-колы — большая тайна, он хранится в сейфе в Атланте.

— Не знала.