беззащитной перед торжествующим вражеским оружием. Ваше поведение заслужит должную награду истории и благодарную память народа. Сознание того, что в этот скорбный момент Вы без колебаний решились на акт величайшего самопожертвования ради целостности и благополучия нашей страны, которой Вы, следуя примеру своих венценосных предков, всегда были верным, воистину вернейшим слугой и доброжелателем, послужит Вам достойной наградой за беспримерную жертву, принесенную Вами на алтарь Вашей страны.

Я не нахожу слов, чтобы выразить свое преклонение перед величием совершенной Вами жертвы – как Вашей, так и Вашего наследника. Я вполне понимаю, что Вы не могли решиться отдать на службу государству своего единственного сына, которому пришлось бы через четыре года взять в свои еще не окрепшие руки бразды правления. Более того, существует мало надежды на то, что к тому времени русская жизнь возобновит свое привычное спокойное течение. Однако неисповедимы пути Господни, и может статься, что это Он руководил Вами. Может быть, Вы сохраняете для своего сына возможность получить, покуда он не повзрослеет, более правильное и последовательное образование, обстоятельно изучить общественные науки и узнать жизнь и людей, чтобы в должный срок, по окончании бурного периода в жизни государства, глаза всех тех, кто желает России добра, обратились к нему, как к надежде России.

Однако, даже не рассматривая перспективы достаточно отдаленного будущего, невозможно не предвидеть возможность того, что после приобретения болезненного опыта внутренних неурядиц, после испытания жизнью государственного устройства и форм правления, к которым, исторически и социально, русский народ отнюдь не готов, страна вновь обратится к законному императору и Помазаннику Божию. Прошлая история народов учит нас, что в этом нет ничего невозможного, а исключительность обстоятельств, при которых произошла перемена правительства в Петрограде, и тот факт, что для большинства народа эта перемена стала такой же неожиданностью, какой она была для нас и для всей Вашей армии, – все это дает основания предположить, что подобное развитие событий весьма вероятно.

Такая возможность, однако, невольно заставляет меня задуматься о событиях, имевших место в Петрограде. Временное правительство ныне объявило и проводит полную амнистию всех тех лиц, которые были присуждены как в судебном, так и в административном порядке к наказанию за политические преступления. В то же время власти содержат в заключении бывших Ваших преданных слуг, которые если и были повинны в чем-либо, то, во всяком случае, действовали в рамках существовавших в то время законоположений. Подобное к ним отношение, как мне кажется, посягает на ту самую свободу, которую захватившие власть люди провозгласили, написав на своих знаменах.

Однако имеется и оборотная сторона данного вопроса. Предположим, возможно допустить вероятность того, что страна пожелает вернуться в состояние законопослушания и порядка. В таком случае необходимо, чтобы лица, которые могут тогда составить центр, способный объединить всех, кто стремится не к временной власти, но к поступательному развитию и постепенной эволюции русского народа, не были остановлены воспоминанием о том, что в то время, когда их идеалы временно отступили, они не приложили усилий, пусть даже, при необходимости, исключительных, для обеспечения безопасности и личной свободы, а возможно, и жизни тех людей, большинство из которых в свое время искренне и верно служили своей стране, хотя и руководствовались при этом законами, быть может, устаревшими, но тем не менее юридически сохранявшими силу.

Позвольте мне, государь, обратить Ваше внимание на этот факт просто потому, что ввиду потрясающих событий, столь стремительно на Вас надвинувшихся, Вы можете оказаться не в состоянии оценить важность шага, каковой в будущем может иметь непредсказуемые последствия как для Вашей династии, так и для судеб России. Памятуя о Вашей неизменной ко мне благосклонности, проявленной в те немногие месяцы, когда я по Вашему повелению был призван, чтобы стать Вашим ближайшим помощником по части Верховного командования, я льщу себя надеждой, что Вы с той же благосклонностью примете и эти излияния моего сердца, страдающего в дни, угрожающие существованию России. Надеюсь, Вы поверите, что мною движет исключительно преданность русскому самодержцу, унаследованная мной от предков, которым в моменты опасности для Российского государства всегда доставало мужества и правдивости, чтобы откровенно выражать перед своими императорами свое личное мнение и доносить до них всю правду.

Примите, государь, мое искреннее пожелание увидеть более счастливые дни, которые в то же время должны возвестить рассвет России, обновленной после периода испытаний, и выражение моей безграничной преданности Вашему величеству.

Луцк,

4 марта (старого стиля) 1917 года

Приложение 3 ПРИКАЗ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ЗАПАДНЫМ ФРОНТОМ

8 июня 1917 г.

№ 1832

Солдаты Западного фронта.

Как вам известно из Указа от 5 июня, изданного Временным правительством, я отстранен от командования. Долг, как я его понимаю, обязывал меня объявить Временному правительству о том, что не усматриваю в дальнейшем никакой возможности оправдывать доверие, оказанное мне при назначении меня главнокомандующим Западным фронтом.

В то же самое время правительство предложило мне должность начальника дивизии; вероятно, в кавалерии, поскольку именно во главе кавалерийской дивизии я участвовал в боях в первые месяцы войны. В принципе, у меня не возникало никаких возражений против подобного назначения, поскольку при существующих обстоятельствах нет ничего, что могло бы удержать меня от выполнения своего долга в качестве начальника дивизии. Благодаря ее относительной малочисленности, я мог бы наладить личные отношения с чинами этого соединения и таким образом получить возможность влиять на них непосредственно. Что наиболее важно, я мог бы в чрезвычайных обстоятельствах, в ходе боев употреблять самый мощный способ воздействия, иначе говоря, влияние личного примера. Не только главнокомандующие, но и командиры корпусов, которые не могут в разгаре боя покинуть расположение своих штабов или наблюдательные пункты, лишены такой возможности.

Скрупулезно выполняя требования воинской дисциплины, за поддержание которой я всегда боролся, не считаю себя вправе обсуждать данный вопрос более подробно. Уходя, я обращаюсь к вам, дорогие сослуживцы и товарищи по оружию, и с уверенностью заявляю, что в случае, если русские войска вновь созваны под знамена только для того, чтобы отсиживаться в траншеях, то мне нечего больше делать в ваших рядах. Однако если вы действительно собрались нанести неприятелю грозный удар, это будет возможно только при соблюдении единственного условия – при восстановлении воинской дисциплины, не палочной, но строгой и твердой. Дисциплина эта должна основываться на чувстве долга, господствующем среди тех, кому ведомо значение этого слова. Люди эти – верные сыны Отечества, которые не страшатся строгого суда или суровых дисциплинарных взысканий, потому что такие меры воздействия предназначены не им. Дисциплина, основанная на возможности возмездия или наказания, необходима применительно