Сим мы утверждаем, что полностью и безоговорочно доверяем указанным лордам Клейборнскому и Марлийскому и тем самым дозволяем любые военные действия, которые им покажутся необходимыми, дабы обеспечить и закрепить свою законную власть регентов при наших наследниках.

Скреплено нашей подписью и печатью в двадцать четвертый день месяца июня, на праздник святого Иоанна Крестителя, в год Господа нашего девятьсот двадцать восьмой, в замке Лохаллин, Истмарк, провинции Келдор, где в этот день все нижеподписавшиеся публично подтвердили нам свою вассальную клятву, дабы еще раз засвидетельствовать свою преданность и приверженность нашей высочайшей воле.

(подписано) Райс Р. (его печать).

Согласен: Клейборн (его печать)

Согласен: Марли (его печать)

Свидетель: Стэйси, графиня Истмаркская (ее печать)

Свидетель — отец Дерфель (священник)

Райсиль еще некоторое время не выходила из транса, закончив чтение документа, дабы полностью осознать все его невероятное значение. Как и говорил ей Джорем, документ был составлен блестяще, — конечно, он не гарантировал, что сановники не попытаются убить Клейборна и Марли, дабы устранить противников, но все же это могло подтолкнуть их как можно дольше сохранить жизнь королю, чтобы избежать подобной проблемы. Ибо если они откажут келдорским лордам в том, что принадлежало им по праву, то в королевстве могла начаться гражданская война, — а Райсиль сомневалась, чтобы сановники на это решились, поскольку оказались значительно ослаблены, с утратой Удаута, Альберта и Полина.

Скорее всего, советники намеревались оставить Ричарда Мердока на посту коннетабля, поскольку именно Ричард был женат на дочери Удаута, но до тех пор, пока Custodes не разберутся со своими внутренними проблемами и не назначат преемников Альберта и Полина, которые должны еще получить одобрение королевского совета, скорее всего, сановники будут осторожны в своих поступках, а с помощью документа, который она держала в руках, на них теперь можно оказывать определенное давление.

По-прежнему пребывая в состоянии промежуточном между трансом и бодрствованием, Райсиль прижала руки к груди, решившись спрятать пергамент именно так, а затем, по-прежнему не выходя из транса, подумала, что сперва следует сообщить Джорему о том, что все прошло благополучно.

В этот час они должны были находиться на связи в ожидании известий, но, к ее удивлению, Джорем не просто пассивно ожидал вызова, а сам стремился наладить связь со своей стороны. Едва лишь контакт был установлен и закреплен, как Джорем всей своей мощью обрушил на Райсиль трагические известия, и она, в ужасе, с трудом удержалась от крика.

Новость о том, что гонец благополучно доставил в столицу кодицилл, оказалась мелочью перед той вестью, что документ этот уже полдня как вступил в силу, ибо королем Гвиннеда сделался отныне принц Оуэн. Райс-Майкл умер в каком-то безвестном монастыре по дороге между Шиилом и Эбором, его измучила лихорадка и раненая рука, но причиной гибели стало кровопускание, которое устроили ему по приказу Custodes Fidei, несмотря на то что Ран точно знал о существовании приложения к завещанию, и о том, что этот документ означает для него и для прочих регентов, едва лишь разнесется весть о смерти короля.

Теперь все изменилось. Несмотря на героические усилия Райса-Майкла обеспечить будущее своих сыновей, теперь его усилия могли сгореть в горниле междоусобиц и даже гражданской войны; а если от шока королева потеряет и этого ребенка, то юный король Оуэн Халдейн вполне может оказаться последним в своей династии.

Райсиль постаралась воспринять указания Джорема, но внутри у нее все словно заледенело от ужаса, и мгновенно оказался позабыт хрупкий восторг от краткого флирта с Робертом Эйнсли. Теперь все ее мысли были лишь о королеве. Когда Джорем разорвал контакт, она целый час лежала неподвижно, даже не пытаясь утирать горючие слезы, текущие по щекам, и прижимая к груди бесценный ныне пергамент, кончиками пальцев поглаживая королевский перстень и оплакивая крушение всех их надежд и мечтаний.

Наконец, она поднялась с постели и зажгла крохотный магический огонек, чтобы при его робком свете спрятать пергамент и королевский перстень под одной из деревянных половиц, наложив особые чары, которые не позволили бы случайным любопытным даже приблизиться к этому месту. Затем, в полной тьме, она вновь улеглась в постель, но прошло еще очень много времени, прежде чем Райсиль смогла забыться тревожным сном.

На следующее утро Райсиль очень не хотелось идти к королеве, ибо ей совсем не улыбалась мысль что-либо скрывать от своей госпожи. Разбудил ее перезвон колоколов собора, разносившийся по всему городу, который вскоре подхватили колокола базилики святой Хиллари и других церквей поменьше. И хотя она знала, что весть о смерти короля еще не могла достичь Ремута, все же от дурных предчувствий в горле застыл комок. К удивлению своему, она вскоре выяснила, что скончался архиепископ Орисс, и ощутила легкую печаль, поскольку он являлся единственным из членов королевского совета, кто не был активно замешан в убийстве короля Джавана шесть лет назад. Теоретически, его преемник должен был быть избран собором епископов, но на самом деле именно Хьюберт, примас-архиепископ, решит, кто станет преемником Орисса, и выберет его по своим собственным соображениям выгоды, а отнюдь не на пользу династии Халдейнов. Единственное, что во всем этом можно было усмотреть хорошего, это что после этой смерти положение в совете сделается еще более неустойчивым, в особенности, после того как сановники потеряли Удаута, Альберта и Полина.

Однако сейчас ей надлежало должным образом выражать скорбь по поводу кончины архиепископа и притворяться, будто она не знает об иной, куда более тяжелой утрате, постигшей Гвиннед далеко на севере. Она появилась в будуаре королевы и обнаружила, что Микаэла сидит, погрузившись в тяжелую задумчивость, и вертит в руках маленькое золотое распятие, в то время как Эйтни, одна из ее служанок, затягивает на своей госпоже темно-пурпурное платье. Этот наряд выбрала для королевы леди Эстеллан, в знак скорби по архиепископу Ориссу, и предложила ей также надеть черную вуаль с самой простой золотой короной в виде обруча. Однако когда Райсиль, как обычно по утрам, принялась расчесывать и заплетать волосы своей госпожи, то обнаружила, что печаль королевы вызвана не столько кончиной архиепископа, сколько тревогой за безопасность супруга.

И Райсиль, увы, не смела никоим образом обнадежить Микаэлу, ибо правду она была вынуждена скрывать, а дарить ложную надежду казалось ей слишком жестоким. Поэтому, чтобы отвлечь свою госпожу от печальных мыслей, а также приготовить ее к известию о полученном письме, Райсиль перевела разговор на молодого рыцаря, который накануне вечером ухаживал за ней в парадном зале. Это заинтересовало всех придворных дам, которые были рады поболтать с малышкой Лизель о ее новом увлечении, и за сплетнями и шуточками никто не заметил облегчения на лице королевы, когда Райсиль мысленно сообщила ей, что именно этот рыцарь вручил ей искомый документ от короля. Показное смущение по поводу этой якобы начинающейся любовной истории также избавило Райсиль от опасности случайно намекнуть на другие, куда более трагические известия, что она получила позже ночью.