— Слишком рискованно, да и нет времени перепрограммировать телефоны. Она, конечно же, о такой тактике знает и обязательно устроит проверку, а узнав о прослушивании телефона, поймет, что за нею следят.

— Точно так же, как ты установил, что мой телефон на фиксаторе, Дру.

— Встречи в определенных местах, — кивнул Лэтем. — Ладно, вы ее обложили. А если ничего не произойдет?

— Тогда ничего не произойдет, — ответил Моро. — Но это было бы очень странно. Не забывайте, за очаровательной внешностью скрывается фанатик, безоговорочно преданный своему безумному делу. И вот сейчас, когда она находится в часе от границ святого рейха своей мечты и добилась столь многого в деле всей своей жизни, ее это потребует определенного удовлетворения. Я бы даже сказал, шумного одобрения, поскольку у Детей Солнца должно быть гипертрофированное представление о собственном "я". И соблазн тоже будет гипертрофированный. Я полагаю, что в отсутствие посла она непременно на что-то решится, и мы еще больше о них узнаем.

— Надеюсь, вы правы, — нахмурился Лэтем, увидев, что к ним приближается официант с двумя бутылками и бокалами на подносе.

— Хозяин всегда приносит мне на пробу свои последние приобретения, — тихо заметил глава Второго бюро, пока официант откупоривал бутылки. — Если предпочитаете что-то другое, скажите, пожалуйста:

— Нет, все прекрасно. — Дру взглянул на Карин, и они оба кивнули.

— Можно вопрос? — спросила де Фрис, когда ушел официант. — А если Дру прав и ничего не произойдет, мы могли бы вынудить Жанин что-то предпринять?

— Каким образом? — спросил француз. — Avotre sante[98], — тихо добавил он, поднимая бокал. — За всех нас... Как вы себе это представляете, дорогая Карин?

— Пока не знаю. Может, через антинейцев. Я их знаю, и они меня знают. Немаловажно и то, что они очень уважали моего мужа.

— Продолжай, — сказал Лэтем, глядя на нее в упор. — Но имей в виду, Соренсон не уверен, что зараза их не коснулась.

— Ерунда.

—Возможно, но у старика Уэсли редкое чутье — такое, наверно, еще только у Клода и, может быть, у Витковски.

— Вы слишком великодушны в отношении меня, но за своего друга Соренсона могу поручиться. Сказать, что это блестящий талант — значит ничего не сказать.

— Он то же самое говорит о вас. А еще он сказал, что вы спасли ему жизнь в Стамбуле.

— Спасая при этом свою, надо было бы ему добавить. Но вернемся к антинейцам, Карин. Как бы нам их использовать, чтобы спровоцировать жену посла на неосторожный шаг?

— Не представляю, но данные у них о нацистах обширные. Они докопались до имен, шифров, способов вступления в контакт; в их картотеке тысяча секретов, но они ими ни с кем не делятся. Но тут, однако, может быть исключение.

— С какой стати?

—Да, действительно? — спросил Моро. — Судя по тому, что мы узнали об антинейцах, они в самом деле никакой информацией не делятся. У них независимая разведывательная организация, не подотчетная никому и ни перед кем не отчитывающаяся. С какой стати они изменят своим правилам и покажут картотеку посторонним?

— Да не картотеку, а лишь выбранную по собственному усмотрению информацию. Может, просто способ связи через код для чрезвычайной ситуации, известный зонненкиндам, если такой код вообще существует.

— Вы плохо нас слушаете, леди, — сказал Лэтем, наклоняясь вперед и нежно касаясь забинтованной руки Карин. — С какой стати они пойдут на это?

— Да потому что у нас есть то, о чем они не знают — прямо здесь, в Париже, настоящий зонненкинд, видный как на ладони. Я сама переговорю с ними.

— Здорово! — прошептал Дру, откинувшись на стуле. — Отличная приманка!

— В этом что-то есть, — сказал глава Второго бюро, внимательно глядя на де Фрис. — А не потребуют ли они доказательств?

— Потребуют, и я думаю, вы их сможете предоставить.

— Каким образом?

— Прости, дорогой, — Карин смущенно взглянула на Лэтема, — но антинейцы как-то уютнее чувствуют себя со Вторым бюро, чем с ЦРУ. Это чисто европейское пристрастие, и за этим больше ничего не стоит.

Она обернулась к Моро.

— Короткая записка на вашей почтовой бумаге — дата, время, гриф секретности, — где указано, что мне доверено описать разворачивающуюся операцию по наблюдению за выявленным в Париже высокопоставленным зонненкиндом, не открывая имени, пока вы не дадите на то согласия. Этого должно быть достаточно. Если они захотят сотрудничать, мы перейдем на скрэмблер, и я позвоню вам по частному номеру.

— Пока все безупречно, — сказал Моро с восхищением.

— Не все, — возразил Дру. — Предположим, Соренсон прав, и хоть один нацист да внедрился к антинейцам. Тогда ей можно гроб заказывать, а я этого не позволю.

— Ну пожалуйста, — сказала де Фрис, — тех трех антинейцев, с которыми мы с тобой встречались, я знаю с тех пор, как приехала в Париж, и двое из них были связными Фредди.

— А третий?

— Ради Бога, милый, он — священник!

Вдруг с мостовой за цветочными корзинами раздались крики. Хозяин бросился к их столику и резко сказал Моро:

— Там что-то случилось! Вам надо уходить, вставайте и идите за мной!

Все трое поднялись и прошли за хозяином не больше трех метров, когда тот нажал на скрытую кнопку и последняя корзина с цветами открыла проход.

— Бегите на улицу! — крикнул он.

— Вино было превосходным, — бросил на ходу глава Второго бюро. Они с Лэтемом, подхватив Карин под руки, выбежали в освободившийся проход.

Привлеченные криками, раздавшимися в толпе у входа в кафе, все трое обернулись и мгновенно все поняли. Карин ахнула, Моро закрыл от досады глаза, а разъяренный Лэтем выругался. Свет от фонаря падал на ветровое стекло незарегистрированной машины посольства, освещая водителя за рулем. Он изогнулся на сиденье, со лба на лицо лилась кровь.

— Господи,они повсюду, а мы их не видим! — крикнул Дру, ударяя кулаком по столу. — Как они нашлименя?

Клод Моро молча стоял у окна, глядя на улицу.

— Не вас, мой друг, — тихо сказал он, — не полковника Уэбстера в военной форме, а меня.

— Вас? Мне казалось, вы говорили, будто в Париже почти никто вас не знает, — резко прервал его Дру. — Вы ведь такой незаметный, да еще с обширной коллекцией головных уборов!

— Дело вовсе не в том, что меня кто-то узнал. Их заранее известили, где я буду.

— Как же так, Клод? — спросила де Фрис, сидя на постели в номере отеля «Бристоль», куда они решили перебраться и куда прошли каждый отдельно.