Иван Заруцкий принял бой под Русским рогом у Воронежа. Вот где, как оказалось, должна была решаться судьба Марины Мнишек! По разысканиям воронежских историков, в XVII веке здесь располагалась одна из «сторож»; теперь это место входит в состав одного из городских районов. Уход на далекую окраину государства сам по себе еще не означал, что для Марины Мнишек все было потеряно. Это подтверждала присяга «усманских и соколовских» атаманов, влившихся в войско Заруцкого и пришедших с ним под Воронеж. Целых пять дней, с 29 июня по 3 июля 1613 года, продолжалось воронежское сражение, и у нынешних историков нет единства в том, кто же все-таки вышел из него победителем. Если следовать версии официальных разрядных книг-подлинников, основанных на донесениях царю Михаилу Федоровичу, то победа рати воеводы князя Ивана Никитича Одоевского была полной и безоговорочной: «И воров Ивашка Зарутцково и Маринку с казаки сошли у Воронежа, и с Ывашком Зарутцким билися два дни беспрестани, и Божиею милостию и государевым счастьем воров Ивашка Зарутцково и казаков побили наголову, и наряд, и знамена, и языки многие поймал и, и обоз взяли взятьем, и коши все отбили. И с тово бою Ивашко Зарутцкой с невеликими людьми побежал на поле за Дон к Медведицы». Погнавшиеся за Иваном Заруцким дворянские сотни поймать его не могли, а только узнали, «что Ивашко Зарутцкой пошел полем к Астрахани» [483]. Сходная запись была внесена и в «Книгу сеунчей» (от татарского «сеунч» – победная весть). Причем каждый из воевод, участвовавших в сражении, прислал своего сеунщика, и все они получили свою награду. Именно «Книга сеунчей», в отличие от разрядных книг, сообщает о пятидневном сражении, а не только о двух днях самых ожесточенных боев. Сеунщики также рапортовали о захвате знамен, языков, наряда, шатров и кошей. После чего «Ивашка Зарутцкой с воры побежал через Оскольскую дорогу, а иные многие воры перетонули в реке на Дону» [484].

Не так оптимистично, однако, оцениваются результаты воронежского сражения с Заруцким в «Новом летописце»: «Воеводы ничего же ему не зделаша. Он же многих воронежцев побил и перелезе через Дон и с Маринкою и пойде к Астрахани степью». Очевидно, на такую оценку повлияло то, что воевода князь Иван Никитич Одоевский не смог решить главной задачи и захватить самого Ивана Заруцкого и Марину Мнишек с сыном. Вместо этого князь Иван Никитич Одоевский подчинился воле своих воевод, сославшихся на усталость служилых людей («поговоря со всеми ратными людьми, что им на Воронаже стоять не у чево, ратные люди учинилися истомны»), и отошел со своим войском, даже не дождавшись царского указа, назад из Воронежа в Тулу [485].

И все же, даже если Ивану Заруцкому удалось выжечь и разорить Воронеж, его отход под натиском правительственных войск был настоящей победой нового царя Михаила Федоровича. Не случайно вскоре, 6 декабря 1613 года, воевода князь Иван Никитич Одоевский получил боярство. И позднее, когда 18 марта 1614 года в грамоте от Освященного собора и всех сословий напрямую обратились к Ивану Заруцкому, то ему прямо указывали: «И на Воронеже великого государя нашего люди тебя побили» [486].

Можно представить себе этот переход по Дикому полю от Воронежа до Астрахани, переход, осененный невероятно ярким в августе Млечным Путем на звездном небе. Иван Заруцкий и Марина остались уже совсем с немногими верными людьми, так как большая часть войска Заруцкого, 2250 казаков, ушла к царю Михаилу Федоровичу («воротилися с поля», по известию «Нового летописца»). Оставшиеся были изранены и «истомлены» не меньше правительственных войск. 19 августа 1613 года один взятый в плен ногайский татарин рассказывал о том, как наехал в степи на следы («сакму»), оставленные отрядом Ивана Заруцкого: «Переехали они шлях невеликий, от Медведицы пошол шлях к Волге, а по сакме угадывают, что люди с ним невеликие… Да они же на том шляху наехали многих мертвых людей от ран, и лошади и седла по шляху пометаны» [487].

Надо учесть, что Астрахань тогда еще сохраняла живую память о временах бывшего татарского царства. По замечанию С. Ф. Платонова, она была «военным постом, далеко выдвинутым за черту народной русской оседлости», где основное значение имели рыбный и соляной промыслы, а также торговля с купцами из Кизылбаш (Персии) и Средней Азии. При этом «московские люди еще не чувствовали себя хозяевами нижнего Поволжья» [488]. Известия о бурных политических переменах в Москве доходили до Астрахани с большим опозданием. Астраханцы во главе со своим воеводой окольничим князем Иваном Дмитриевичем Хворостининым, посаженным сюда еще первым «царем Дмитрием», восприняли появление у стен города «царицы» Марины Мнишек не без энтузиазма. Ведь они еще не знали, что в этот момент происходило в Москве, и не успели присягнуть царю Михаилу Федоровичу.

Те немногие документы, которые сохранились от времени астраханского стояния Ивана Заруцкого и Марины Мнишек, были составлены от имени «царя Дмитрия Ивановича», «царицы Марины Юрьевны» и «царевича Ивана Дмитриевича» [489]. А это значит, что астраханцы присягнули именно «царю Дмитрию». С. М. Соловьев даже предположил в этой связи, что «Заруцкий выдавал себя в Астрахани за Димитрия». Конечно, это маловероятно: донские и волжские казаки в округе Астрахани слишком хорошо знали самого Заруцкого. Но тем самым в Астрахани как бы возвращались времена Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, о которых хорошо помнили астраханский воевода окольничий Иван Дмитриевич Хворостинин (ему суждено было трагически погибнуть от рук Заруцкого) и ногаи, «шертовавшие» (то есть приносившие присягу) этим самозваным государям. Скорее, Иван Заруцкий убеждал казаков в том, что Дмитрий Иванович жив и находится в Персии. Во всяком случае, слух об этом достиг Дона уже в сентябре 1613 года.

Парадоксальная догадка С. М. Соловьева имеет под собой еще одно документальное основание. Глава Больших Ногаев бий Иштерек рассказывал в 1617 году, как астраханцы убедили его, что Заруцкий и есть новый государь. Поэтому Иштерек со своими мирзами послал в Астрахань своих сыновей, а казачий предводитель («вор, необрезаник, свинья Заруцкой») взял их в заложники («посадил… в оманаты»). Ранее же Иштерек писал царю Михаилу Федоровичу, что Заруцкий убедил его, будто «Московским государством завладела всеми городами Литва… и мы де пойдем очищать Москву». Позиция ногаев и бия Иштерека была вполне определенной: в условиях Смуты в Московском государстве они прежде всего поддерживали того правителя, который владел Астраханью и контролировал яицких казаков, нападавших на их кочевья [490].