выкладывая содержимое на пол. Кроме пухлого бумажника ничего стоящего не оказалось. Не раскрывая сунул бумажник себе в карман, а все остальное вернул назад. Затем, попросив Митьку помочь, срезал с тела веревки и сунул нож в хитрые ножны на боку мертвеца. Держа в руке обрывки веревки, сооброжал куда их деть. А вот же саквояж у Архипки.

— Архипка сумку дай.

Тот подал саквояж. А саквояжик-то тяжеленький. Немного покопавшись открыл сумочку и еле сдержался, чтобы не выругаться вслух. В саквояже лежали деньги, в монетах и ассигнациях. Причем все лежало навалом. Такое впечатление, что мужик очень торопился, потому и валил все в кучу, доставая ценности из разных тайников. Разбираться с этим не было времени. Сунул сверху веревочные обрывки и закрыл саквояж. Глянув на лежащее тело решил, что поза вполне естественна для получившего инфаркт покойника, сказал:

— Валим отсюда по тихому.

Выходя из дома последним, прикрыл дверь. С улицы послышался свист.

— Платоха свистит. — Прошептал Архипка.

— Давайте за сарайку. — Шепотом сказал я.

Мы быстро спрятались за стоящую рядом с воротами сараюшку и замерли прислушиваясь. Кто-то пыхтя протопал мимо забора. Переждавши минуты две я тихонько прокрался к воротам и проткрыв чуть калитку выглянул в щелку. Увидел лишь заворачивающего за угол мужика с огромным мешком за спиной. Глянув в другую сторону и не увидев никого кроме Платошки, махнул рукой парням и мы быстренько вышли из калитки. Дойдя до сгоращего от любопытства Антохи, кивнул ему и мы, еле удерживаясь, чтобы не сорваться на рысь, пошли за угол. Платоха нагнал нас уже на другой улице:

— Ну че там пацаны? — Спросил он.

— Все нормально. Дома все расскажу.

Подходя к дому, где мы проживали, отобрал у парней их револьверчики, наказав им идти собирать на стол, вместе с Митькой пошли в сараюшку спрятать стволы и саквояж. Возясь с оружием я случайно задел рукой свой правый бок и с изумлением обнаружил, что костюм в районе печени слегка влажный. Глянул на руку — кровь. Сразу же почувствовал жжение в боку и стал стаскивать с себя сюртучок и снимать корсет. Рубашка под корсетом оказалась мокрой от крови. Блин! Достал всетаки меня этот гадский «папа». Сразу стало больно. Митька сначала с недоумением смотревший как я раздеваюсь, увидев кровь на рубашке, забеспокоился:

— Это че у тебя?

— Блин! Митька помоги снять рубаху, а то че-то больно стало.

Разоблачившись с помощью Митьки, глянул на рану и от сердца отлегло — царапина. Не совсем, конечно, царапина; кончик ножа вошел в бок примерно на сантиметр и похоже перерезал какой-то сосудик. Отсюда и кровь. Выходит спас меня корсет. Спасибо писателю Акунину, хотя он и «редиска» белоленточная. Идею корсета как некое подобие бронежилета я слямзил у него. В свое время, от нечего делать, с удовольствием следил за приключениями Эраста Фандорина, и надо же как удачно получилось. С другой стороны, моя паранойя рулит. Буду и дальше придерживаться этого-же курса.

Осмотрев рубашку решил, что ее проще выбросить. Оторвал рукава, попросив Митьку разорвать рубашку на полосы и, с помощью того же Митьки, кое как перевязал рану. «Теперь оба бока покоцаны» мысленно усмехнулся я. Одел на голое тело корсет, натянул сюртучок. Затем открыл саквояж достал обрывки веревки и перевязал оторванные рукава, превратив их в импровизированные мешки. После этого стал доставать из саквояжа монеты и не сортируя складывть в полученную тару. Выгреб все монеты и достал из саквояжа небольшой мешочек, где что-то позвякивало и не открывая сунул его к монетам и завязал обрывком веревки бывший рукав, отложил в сторону. Митька круглыми глазами следил за мной. Когда я достал из саквояжа две приличные пачки бумажных денег он сдавленно спросил:

— Немтырь, что это?

— Трофеи Митька! Трофеи! Похоже Голован срочно свалить хотел да не успел. Вовремя мы его прищучили.

Говоря это заглянул в саквояж и увидел там еще один небольшой мешочек. Вытащил его и сначала не понял, что там. Песок на ощупь. Тяжелый песочек — на килограмм потянет. Потом вдруг враз сообразил — песочек-то наверняка золотой. Забросил находку во второй рукав и на секунду задумался, что делать с бумажными деньгами: сунуть в импровезированную тару и проикопать в сараюшке, благо пол здесь земляной, или взять с собой. А ладно с собой возьму, пригодятся на текущие расходы. Много чего прикупить нужно будет. Да и парням премию выдать нужно. Теперь можно и с продажей камушков повременить.

— Митька лопату возьми, прикопай эти мешочки тут в уголке, да завали всяким хламом, чтоб в глаза не бросалось. И никому про них не говори, даже деду и пацанам. Расскажем позже, когда будем знать точно, что за ними никто не придет.

— Ты че Немтырь? Думаешь у Голована еще кто-то остался?

— Может и нет никого, но лучше перебдеть, чем потом локти кусать.

— Ладно. — Согласился Митька и пошебуршав в углу сараюшки, нашел лопату и раздвинув какой-то хлам стал копать яму.

Я же достал нож и стал разрезать саквояж. Хотя нож был хорошо заточен, кожа, из который был изготовлен саквояж, поддовалась с трудом, да еще и рану стало дергать. А ведь я даже не заметил тогда, что Голован достал меня своим ножичком. Вот так наверное вояки в пылу схватки, когда адреналин зашкаливает, не замечают ран и погибают от потери крови.

Пока Митька закапывал наши трофеи и маскировал клад, я изрезал саквояж. Бросил ошметки на земляной пол и потоптался на них, а потом кинул в угол к остальному мусору. Пусть пока тут поваляется, завтра надо будет их сжечь или выкинуть в реку. Захватив, упакованные в остатки рубашки, ассигнации и кивнув Митьке вышел из сараюшки. Митька выйдя следом, прикрыл дверь.

В доме, пацаны не дождавшись нас, сидели за столом и вовсю работали ложками, тягая кашу из единственной здоровенной чашки.

— Нам с Немтырем каши-то хоть оставили? — Спросил Митька.

— Вон на загнетке в чугунке. — Прошепелявил Архипка набитым кашей ртом.

Митька направился к печи, заглянул в горшок и ухватив его поволок на стол.

— Погоди! — Остановил я парня. — Давай руки сначала помоем.

Я содрал с лица бороду и усы, вызвав у жующих пацанов приступ смеха. Потом мы вышли во двор и Митька полил мне на руки. Я поплескал водой в лицо, смывая остатки клея, помыл руки и в свою очередь полил Митьке.

Потом я немного посоображал: толи сначала перевязать рану и лишь потом поесть, или наоборот сначала поесть, а уж потом занятся болячкой. По хорошему, конечно надо бы обработать эту