– Роскошь – да, любовь – нет.

– Почему?

– Я не люблю тебя и никогда не полюблю!

Кара-Мустафа разгладил пальцами, украшенными драгоценными перстнями, черную бороду. Давно он не слышал, чтобы кто-нибудь, если он в здравом уме, перечил ему или говорил неприятное. А вот эта девчонка посмела! Ее откровенная отповедь больно ударила по его самолюбию. Однако он сдержался, решив, что обижаться на нее – то же самое, что гневаться на пышную розу, уколовшую тебя колючкой.

– Я подожду, пока ты изменишь свое отношение ко мне, – тихо сказал великий визирь. – Месяц, два… год…

– Этого не случится вовек! Не надейся!..

По лицу Кара-Мустафы пробежала тень.

– Смотри, как бы я сам не разлюбил тебя.

– Что же будет тогда?

– Лучше не говорить о том, что станет с тобой…

– Ты прикажешь убить меня?

– Нет, зачем же. Просто я подарю тебя человеку, который тебя не любит.

Златка задумалась. Потом сказала:

– Спасибо за откровенность, эфенди… Значит, я имею время на размышление?

– Да.

– Хорошо, я подумаю, а ты мне не досаждай!

– Ты злоупотребляешь моей добротой! – воскликнул задетый за живое Кара-Мустафа. – Помни, даже у влюбленного терпение может иссякнуть!

Златка ничего не ответила. Она понимала, что находится в безвыходном положении: освободиться от пут великого визиря нет никакой возможности. Не могла она рассчитывать и на то, что Арсен, отец или брат найдут ее здесь. Но любому человеку, в каком бы тяжелом положении он ни находился, свойственно уповать на лучшее. И она надеялась, а надеясь, боролась. Боролась за жизнь, за честь, за будущее…

Кара-Мустафа прошелся по комнате, окинул взглядом вещи, которыми по его приказу кизляр-ага окружил эту строптивую пленницу. Здесь были десятки мелочей, к которым женщины очень быстро привыкают и потом не представляют свою жизнь без них.

Он остался доволен. Пройдет время – и Златка тоже привыкнет ко всему. К изысканной пище и лакомствам, к дорогой одежде, ко всяким фонтанчикам, пальмам, мягким оттоманкам, к зеркалам в позолоченных рамах и баночкам с ароматными мазями и духами. А привыкнет – и сама не захочет никуда уходить отсюда.

Точно так же привыкнет она и к нему, совсем еще не старому и, как он думал, красивому мужчине. А тогда…

Златка следила за каждым жестом великого визиря, за его непроницаемым лицом – а им он за долгие годы жизни при султанском дворе научился владеть мастерски – и ничего угрожающего для себя не заметила. Наоборот, его взгляд был скорее ласковым, чем враждебно-грозным.

– Может, у тебя есть какая-нибудь просьба, Адике? Говори, и твое желание будет сразу же исполнено, – тихо произнес Кара-Мустафа.

– Нет.

– Если появится, скажи Фатиме. Она доставит тебе все, что ты пожелаешь… Поверь мне, великий визирь, перед которым трепещут многие народы и державы, рад лишний раз увидеть тебя, райский цветок, и удовлетворить самое трудноисполнимое твое желание!

Последние слова Кара-Мустафа произнес с искренним чувством. Но ответ Златки был сдержан:

– Спасибо. Мне ничего не нужно.

Кара-Мустафа взглянул на нее и, не прощаясь, медленно вышел из комнаты.

Златка продолжала молча стоять, словно ожидая, что великий визирь может вернуться. Но его шаги, глухо отдаваясь под высокими сводами, затихали вдали. И когда их совсем не стало слышно, девушка сразу как-то увяла, плечи ее опустились, из груди вырвался тяжелый стон. Она протянула перед собой руки и в отчаянии воскликнула:

– Арсен! Любимый мой! Пропаду я здесь, навеки пропаду!..

И, забившись в глухих рыданиях, бросилась ничком на покрытую мягким ярким ковром тахту.

В Эйюб, усадьбу великого визиря, отряд янычар Сафар-бея, – как вновь стал называть себя Ненко, – прибыл в полдень и расположился на внешнем дворе. Оставив возле повозок с военным снаряжением, казной гетмана и возле самого гетмана небольшую охрану, голодные янычары кинулись к кухне, чтобы чем-нибудь поживиться.

Сафар-бей и Арсен, отряхнув с себя дорожную пыль и умывшись прохладной водой из колодца, направились к покоям великого визиря.

Арсен не был уверен, что ему следует появляться перед Кара-Мустафой, но Сафар-бей настоял.

– Нужно узаконить твое пребывание в моем отряде. И лучше всего, если это сделает сам Кара-Мустафа.

– А если нам это не удастся?

– Ну и что? Одно то, что ты был на приеме у великого визиря, поднимет тебя в глазах янычар и свиты визиря так высоко, что никому и в голову не придет спросить когда-нибудь, кто ты и откуда.

– Вдруг он узнает меня и вспомнит, что это я под Чигирином читал ему письмо Сирко?

– Это было так давно, – возразил Сафар-бей. – Неужели ты думаешь, что он помнит какого-то там казака-уруса? Перед ним каждый день проходят десятки, если не сотни, новых лиц… Он, скорее, вспомнит нашу с ним встречу в Каменце. А это будет только к лучшему.

– Может, ты и прав, – тяжело вздохнув, согласился Арсен. – Не думай, что я боюсь… Чувствует мое сердце, что наша Златка где-то здесь… Совсем близко… И теперь, когда мы добрались сюда, чтобы вызволить ее, было бы совсем некстати попасть впросак.

– Я с тобой согласен. Будем надеяться на лучшее. Об одном хочу напомнить и предостеречь тебя…

– О чем?

– Забудь здесь мое настоящее имя. Даже находясь наедине со мной, не называй меня Ненко. Такая оплошность может оказаться для нас роковой. Зови Сафар-беем!

Арсен невесело улыбнулся:

– Понял, Сафар-бей. И не забуду.

– Вот и хорошо. А теперь – идем!..

Они открыли тяжелые крашеные двери и вошли в просторную приемную дворца. Навстречу им торопился дородный высокий капуджи-ага – начальник телохранителей-янычар. Внимательно выслушав Сафар-бея и приказав подождать, он исчез в глубине коридора. А когда спустя некоторое время вернулся, повел прибывших за собой.

Кара-Мустафа сидел в глубине кабинета за столиком с вычурными золочеными ножками и что-то писал. Закончив, присыпал написанное песком и только тогда поднял голову.

– Подойдите поближе! – Голос его прозвучал холодно, резко. – А ты, капуджи-ага, выйди!

Тот бесшумно скрылся за дверями. Сафар-бей с Арсеном сделали несколько шагов вперед и низко поклонились.

– Вы прибыли из Камениче? – спросил Кара-Мустафа.

– Нет, великий визирь, славный защитник трона падишаха, мы прибыли из Немирова, – ответил Сафар-бей.

– Гетмана Ихмельниски привезли?

– Да, великий визирь.

– А… – Кара-Мустафа помолчал, словно раздумывал, говорить дальше или нет.