— И что, его со стрельбой ловят? Страсти какие!

— И то сказать… Всего вам доброго, Марья Павловна! — Почтальон начал спускаться по лестнице.

«А ведь это шанс, — подумал Виконт. — Голос приятный. Женщина, похоже, простая, сердобольная. На Руси битых любят — хоть до ночи можно пересидеть!»

Он подошел к двери и дернул за ручку:

— Марья Павловна!

— Забыли что — то, — послышалось оттуда, щелкнул замок. — А…

Виконт, не давая женщине опомниться, ворвался в квартиру и захлопнул дверь:

— Марья Павловна, не выдавайте! За мной гонятся! Я ничего плохого не сделал, я не разбойник, я доктор!

— Это правда, он доктор, — раздалось в конце длинного коридора. — Доктор Сергей Владиславович Деладоннель. Я не ошибаюсь?

Из темноты на свет выступил немолодой широкоплечий мужчина с аккуратно подстриженной бородкой. В одной руке он держал сложенную телеграмму, в другой — пистолет.

— Ваше превосходительство? — обескураженно прошептал Кристенсен, прислоняясь к стене. — Вы здесь? Господи, глазам не верю!.. Ваше превосходительство, — Виконт, как подброшенный, стал во фрунт, — разрешите доложить: ваша супруга Татьяна Михайловна скрывается в бывшем особняке Згурских на Сретенке.

Конец мая 1924

По уверению словаря «Лярус», городок Понтиньи возник на месте римского военного лагеря, расположенного у переправы через Сену в десяти лье от Парижа, выше по течению. Долгие годы здешний трехбашенный замок контролировал водный путь из Шампани в Иль де Франс, и потому частенько переходил из рук в руки. Во время Великой французской революции замок сильно пострадал, и после реставрации Бурбонов вернувшийся из Англии наследник живописных руин поспешил избавиться от обременительной недвижимости, уступив ее местному хозяину ткацкой фабрики. Тот безжалостно расправился с куртинами[34]и крепостными валами, оставив лишь одну полуразваленную башню среди насаженного им сада. Но над новым особняком, как и над старым замком, висел тот же рок: за последующий век дом сменил шестерых хозяев, пока, наконец, не перешел в собственность банкира Рафаилова.

Когда нотариус де Мербёф расхваливал комиссару Рошалю этот прелестный уголок, он был недалек от истины. Мэтру просто не хватало поэтического таланта, чтобы передать, сколь уютное гнездышко приобрел себе русский финансист. За век сад разросся. Небольшой, но очень изящный господский дом утопал в зелени и был окутан ароматом цветов от огромных клумб. Здесь можно было родиться, жить и умереть в покое и благодушии, слушая птиц и наслаждаясь восходом солнца за дальними холмами по ту сторону реки.

Война пощадила имение, и это еще больше придавало Понтиньи вид оазиса благополучия, поэтому, когда окружной комиссар Рошаль переступил порог местной жандармерии, буднично завтракавшие бравые усачи просто онемели, узнав, что их маленький городок вдруг заинтересовал Сюрте. Побросав вилки, подтянув ремни портупей и на всякий случай зарядив оружие, они двинулись к господскому дому, спеша окружить и не дать выскользнуть никому. Правда, как утверждали жандармы, последнее время усадьба пустовала. Новый хозяин аккуратно платил садовнику, который был по совместительству и сторожем, но сам почти не появлялся.

Не дослушав заверений блюстителей закона, парижанин затребовал садовника, и тот начал божиться, что дом пуст, в нем никто не живет… Кроме «того китайца».

— Китайца? — переспросил комиссар Рошаль.

— Ну да, — закивал садовник. — Он здесь давно, без малого полгода. Как новый хозяин дом купил, так китайца своего и поселил.

При этих словах жандармы переглянулись.

— Да он тихий! — заметив их удивление, стал оправдываться садовник. — Сидит дома, никуда не ходит, разве что по саду прогуляется. Картинки рисует да в кабинете развешивает.

— Больше ничего? — испытующе глядя на аборигена, поинтересовался Рошаль.

— Да вроде ничего… Вот еще видел, как он поутру и вечером в саду танцует — без музыки и чудно так… Медленно, а потом все быстрее руками — ногами машет, аж ветер стоит!

— Проводи — ка нас, приятель, к этому китайцу, — потребовал Рошаль.

«Неужели промах? — стучало у него в голове. — Неужели же все логическое построение — карточный домик, плод моего воображения? Рафаилов окружил себя китайцами — это понятно. Они верные, исполнительные, неприхотливые и уж точно не продадут его русским. Вполне разумно поселить одного из таких слуг в загородном доме — стеречь хозяйское имущество. Поговаривают, китайцы очень ловки в кулачном бою. Но причастен ли этот слуга к чему — либо?

— А скажи — ка, друг мой, — шагая по вымощенной дорожке к особняку, спросил Рошаль, — за последний месяц этот китаец никуда не уезжал? Или, может, к нему приезжал кто — то?

— Вроде не уезжал, — задумчиво ответил садовник. — И чтоб сюда кто ездил — тоже не видел.

— Ты здесь все время караулишь?

— Нет, господин комиссар, только до заката. По ночам дом стережет Юй Ши. Так китайца зовут.

В душе комиссара снова затеплилась надежда.

— Понятно. Тогда скажи вот что: как по — твоему, китаец вправду охраняет или спит по ночам? Может, детишки в сад лазят?

— Да кто ж его знает… Решетка тут кованая, высокая. Так просто не залезешь. Но вот недавно да — в башне кто — то был. Знаете, там в саду. Башня, еще от замка.

— Почему ты так решил?

— Я на рассвете пришел, и к розам сразу — они, понимаете, такие капризные, буквально по часам поливать надо. Если с утра почва сухая, на солнце листья быстро вянуть начинают.

— Приятель, ты отвлекся.

— Да, так вот, пошел я к розам, а это в самый раз мимо башни идти. Смотрю — между камней окурок сигары. Я трубку курю, Юй Ши — тот и вовсе ничего такого, откуда ж окурку взяться? А сигара хорошая!

— Откуда ты знаешь?

— Ну, я окурок покрошил, да в трубку забил. Ох, забористый табачок!

— Ясно. — Рошаль повернулся к бредущим следом жандармам. — Рассредоточиться! Если кто — нибудь попытается бежать из дому — задерживать. При попытке сопротивления стрелять по ногам. Не забудьте, ноги — это то, что снизу!

Взбудораженные напором парижского начальства жандармы закивали, и комиссар с грустью подумал, что если из шести выпущенных из револьвера пуль хотя бы одна попадет ниже пояса, это будет немалой удачей.

Возле ограды особняка стоял полицейский автомобиль с тремя инспекторами «летучего отряда» Сюрте.

— Клебан, Фурли, — скомандовал комиссар. — Вместе с этим мсье идете в дом. Осмотрите все. Там должен быть китаец — задержите его и приведите ко мне. Я с Бетиньи обследую башню.

— Слушаюсь, шеф! — отсалютовал старший инспектор Клебан.