Оба, не спеша, провожаемые тысячами горящих глаз поклонников, взошли на троны. Потом прозвучал оглушительный удар гонга, и дуэль началась.

Денг По был первым претендентом на звание короля Лжи, поэтому начинал он. Зинг принял непринужденную позу. Он уже шесть месяцев носил звание короля и взирал на первого претендента с нескрываемым снисхождением. Денг По представил вниманию зрителей чудесную сказку, в которой, как это принято у него на родине, был очень запутанный сюжет, а в роли главных действующих лиц, насколько помню, выступали китайские духи ветра и воды. Рассказанная легко, без напряжения, история получилась светлой, как ручеек, и, приправленная парой-тройкой шутливых отступлений, закончилась драматической развязкой.

Публика вежливо зааплодировала, измеритель громкости аплодисментов показал два с половиной балла, и ответное слово взял Зинг. Он сразу же перешел в контрнаступление и представил на суд зрителей традиционную для своей родины историю о крохотном рисовом зернышке, которое ему пришлось раздобыть, чтобы написать на нем роман-эпопею крылышком комара.

Выступление Зинга оказалось куда интереснее, чем у соперника. Оно пестрело разнообразными научными терминами и было умело приправлено хорошими шутками. Кроме того, Зинг обладал еще и недюжинным актерским талантом; его запоминающиеся жесты, забавная мимика и умелая артикуляция производили на публику прямо-таки завораживающее впечатление. В результате стрелка измерителя громкости аплодисментов остановилась у цифры «шесть».

Успех соперника Денг принял хладнокровно. Свою вторую историю, что-то вроде сказания о китайском рыбаке, вышедшем в открытое море, чтобы поймать гигантскую золотую рыбу, он, очевидно, специально приберег для ответного хода. Манера его исполнения тоже стала гораздо лучше, жесты увереннее. Рассказ был щедро сдобрен интересными фактами из области биологии, а также едкими сатирическими замечаниями, высмеивающими структуру китайского рыбного хозяйства, которые каждый раз вызывали взрывы хохота в зале, особенно в тех рядах, где сидели демоны-рикши. Измеритель громкости аплодисментов показал три целых восемь десятых. Совсем неплохо для претендента в самом начале сражения.

Подробности всех последующих раундов сражения, к сожалению, со временем стерлись из моей памяти, но одно знаю точно: это была честная и захватывающая борьба, длившаяся более трех часов. Истории становились все увлекательнее, поражая детальностью проработки и фантастически закрученными сюжетными линиями. Порой симпатии публики перевешивали в пользу Зинга, порой они были на стороне Денга, но ни разу стрелка не останавливалась раньше, чем достигала отметки «четыре», что свидетельствовало об очень высоком уровне выступавших.

В результате победа — что, в общем-то, ни у кого не вызвало удивления — все-таки окончательно закрепилась за Зингом, то есть победили опыт и натренированность, поскольку Денг По не сумел рассчитать свои силы и заметно сдал в последней трети поединка. Все жемчужины своей фантазии он растратил еще в середине выступления, в то время как Словохот Зинг приберег все лучшее напоследок. В результате Денгу пришлось сбросить мантию, что означало его безусловное поражение, ведь дуэли гладиаторов длились до тех пор, пока один из соперников не признавал превосходство другого.

В честь справедливой и отнюдь не легкой победы Зинга зельцы целый час носили его на руках кругами по Мегатеатру. Потом оркестр гномов сыграл замонианскую колыбельную, ворота открылись и публика хлынула на душные ночные улицы.

Слегка покачиваясь от теплого пива, мы двинулись домой, по пути горячо обсуждая детали дуэли. Над Атлантисом грохотала гроза, то и дело освещая дома ослепительными синими вспышками.

Гемлут поставил несколько пирас на проигравшего и все их потерял, поэтому шел хмурый и ругал гладиаторские бои на чем свет стоит. Я же, напротив, был в приподнятом настроении, совершенно потрясенный увиденным. Ни одно культурное мероприятие еще ни разу не произвело на меня такого сильного впечатления, но больше всего поразило меня то, что даже такое нехорошее качество, как склонность ко лжи, оказывается, можно сделать предметом боевых состязаний; я обкусал себе все когти, переживая повороты борьбы, и все еще продолжал смеяться, вспоминая шутки соперников.

Гладиаторские бои всецело завладели моим сознанием. Во время схваток соперников я постоянно представлял себя на месте кого-то из них, разрабатывал собственную стратегию боя и выдумывал собственные фантастические истории. И нередко то, что предлагали на суд публики гладиаторы, меня не совсем устраивало. Правда, Гемлуту я об этом не говорил, чтобы не показаться зазнайкой, но в глубине души был твердо уверен, что могу выступать ничуть не хуже тех, кого мы сегодня видели на сцене. А возможно, еще и лучше.

Бои гладиаторов еще долго не выходили у меня из головы. На работе я стал невнимательным, к великой радости посетителей пиццерии, которые получали теперь пиццу с двойной и тройной начинкой. В душе моей все отчетливее росло недовольство моим теперешним местом. В пиццерии, конечно, неплохая зарплата, целый день находишься в тепле и ешь сколько хочешь, но разве это мечта всей моей жизни? В тот вечер в кафе было особенно многолюдно, мы, обливаясь потом, вертелись как заводные, чтобы удовлетворить все заказы и всех обеспечить добавкой; дым на кухне стоял коромыслом, а печи раскалились чуть ли не добела.

Только я не чувствовал духоты, потому что мысли мои были далеко, я снова и снова мысленно возвращался к дуэли гладиаторов в Мегатеатре. Я проанализировал тактику и ошибки обоих участников, еще раз снова прокрутил в голове весь сценарий борьбы, попутно придумывая собственные истории, вследствие чего насыпал на очередную пиццу целую гору сыра. Я был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил, как передо мной вырос Цакоб Йоа со злобной гримасой на лице. Он размахивал всеми своими четырьмя руками, совал мне под нос поварешку и орал, что я снова порчу чужое добро. Отчитывал он меня довольно часто, и я уже привык не обращать на его вопли никакого внимания, только в этот раз я вдруг ясно понял, что с меня хватит. Я снял передник, швырнул его на пол и молча направился к выходу. Гемлут последовал моему примеру, довольный, что можно больше не работать.

Землетрясение. Я был уже почти на улице, когда почва вдруг начала уходить у меня из-под ног. Беспомощно пытаясь за что-нибудь ухватиться, я взмахнул лапами, но через секунду уже лежал на спине. Пол трясся с такой силой, что стулья и столы прыгали по всему залу. С потолка гигантскими хлопьями сыпалась штукатурка, посетители и персонал дико кричали. Гемлут затащил меня под стол, и мы ухватились за его ножки. Все вокруг грохотало, к нам присоединялись все новые и новые посетители. Потом постепенно грохот и тряска утихли. Одна из печей раскололась, и в зал хлынул поток раскаленного угля. Пол был усеян кусками штукатурки, осколками посуды и битым стеклом. Такого сильного землетрясения еще ни разу не было за все время моего пребывания в Атлантисе.