ему, чтобы он замолчал, когда слышу, как открывается и закрывается входная дверь.

— Поверь мне, — шепчу я. — Пусть он говорит, а я пойду.

Я уже собираюсь нажать кнопку записи, но смотрю ему в глаза, чтобы он понял, что должен мне доверять.

Я почти не делаю этого. В конце концов, правда в том, что в глубине души я люблю Криса. Если бы он рассказал о нас моему брату много лет назад, я бы все еще была его. Если бы он не был с Меган, когда вернулся, я бы дала нам шанс. Если бы у меня было хоть подобие выбора, я бы выбрала его.

Но его ошибкой было навязывание своих правил, своего плана, своего пути.

И если любовь не смогла помешать ему разрушить мою жизнь… почему она должна помешать мне разрушить его?

— Не убивай его, — шепчу я, замечая, как озабоченность и ярость проступают на лице брата. — Отдай это Кругу, и пусть они этим займутся.

И я нажимаю на запись, после чего кладу телефон обратно в карман.

В дверь кабинета стучат, и входит Крис.

— Иди собирай свои вещи, Элла, — спокойно говорит он.

Я обмениваюсь взглядом с братом, безмолвно умоляя его сделать то, что я говорю, и выбегаю из комнаты.

Я собираю сумку всего за несколько минут, но даю им время, прежде чем спуститься вниз. Мы с братом на одной волне, и он крепко обнимает меня и говорит мне на ухо «понял», прежде чем я ухожу с Крисом.

Как только мы оказываемся у его дома, меня охватывает новая тревога.

— Здесь ты жил с Меган, — прохрипела я.

Единственный дом, в котором, насколько я знаю, он жил, — это дом рядом с домом моей семьи. В котором он вырос. Там мы познакомились, когда я была еще маленькой девочкой, пришедшей в гости, потому что Люк весь день играл там, и я хотела, чтобы он вернулся домой, ко мне. Крис всегда радушно принимал меня. Он позволял мне сидеть на диване, пока они играли в видеоигры в игровой комнате Мюрреев.

Теперь я собираюсь войти в дом, который он делил не только с женщиной, которую убил, но и с женщиной, которая, как я знаю, издевалась над ним. Кем он был с ней за закрытыми дверями?

— Да, — подтверждает он, отпирая дверь. — И мы переедем. Я хочу что-нибудь у озера, потому что тебе там нравится. И с танцевальной студией. Не волнуйся, я уже начал искать. Я найду место, которого ты заслуживаешь.

Не желая признавать, как тепло становится на душе от того, что он помнит, где именно я хочу жить, я возвращаю его к реальности.

— Мы бы не хотели, чтобы ее призрак спал с нами в одной постели, — язвительно говорю я.

— Это. — Он открывает дверь, пропуская меня вперед себя. — А еще у меня здесь не самые лучшие воспоминания.

Эта глупая ниточка, связывающая мое сердце с его, натягивается, и я подсознательно делаю шаг ближе.

Я хочу спросить, что именно здесь произошло. Кем была Меган, когда они были одни? Как далеко она зашла? Болезненное любопытство и желание поцеловать его везде, где бы она ни причинила ему боль, берут верх над моими кружащимися мыслями.

Ты здесь, потому что он пытался повесить на тебя убийство.

Ты здесь, потому что он не оставил тебе другого выбора.

Мои мысли постоянно возвращаются к тому августовскому телефонному звонку.

«Я бы не вернулась к тебе, даже если бы ты был моим последним вариантом на земле».

Он навсегда заставит меня съесть эти слова. Я никогда их не переварю. Он хранил их, разрушал мою жизнь, использовал их против меня. Потому что я отвергла его, когда все, чего я хотела, — это быть его безоговорочно.

Я иду за ним по лестнице, он несет мою сумку, а я — свои сожаления, и он ведет меня в спальню с ванной комнатой. Это не грандиозный особняк, как у нас в Стоунвью, но его дом в Сильвер-Фоллс большой и красивый. Особенно для пары.

— Прими душ, сладкая. Я приготовлю тебе поесть. Тебе нужно поесть и отдохнуть. Я написал Дювалю, но он хочет увидеться с тобой завтра утром. Мы поедем в храм, чтобы ты могла сказать им о своем окончательном решении.

— Они ведь не собирались меня убивать, правда? Когда они угрожали убрать меня из Круга.

— Нет, — признает он, направляясь в ванную комнату. Я следую за ним и смотрю, как он включает душ. — Но теперь они это сделают, если решат, что ты убила Меган. Ее отец натравит их на тебя.

— И ты им позволишь?

— Конечно, нет. Я постараюсь спасти тебя.

Довольный температурой воды, он снимает с меня пальто, затем натягивает через голову серый кашемировый свитер, который я надела.

— Но, вопреки мнению большинства, я не неуязвим.

Вот и моя белая рубашка. — Я попытаюсь спасти тебя и, возможно, умру вместе с тобой.

Он всегда выглядит непобедимым. Наверное, это успокаивает большинство людей, о которых он заботится. Я знаю, что меня это всегда успокаивало. Но на самом деле это не так, и он готов пожертвовать нами обоими, чтобы получить желаемое.

Вокруг нас клубится пар, затуманивая большую часть ванной комнаты. Он расстегивает мои джинсы, спуская их по ногам, и я остаюсь без одежды, в одних трусиках.

— Будем надеяться, что ты будешь вести себя хорошо, и мы избежим смерти.

Он снимает с меня трусики, и я стою перед ним обнаженная. Он оценивает вид — я вижу это даже сквозь пар, — но не прикасается ко мне.

Вместо этого он трогает воду, шипя от жара.

— Ты любишь слишком горячий душ, — усмехается он.

Когда я вхожу, все идеально. Потому что он знает меня и то, как я принимаю душ. Это раздражает, но жжение восхитительное.

— Я буду внизу. Не торопись.

Я так и делаю. Мне нужно время, чтобы смыть с себя лес, образы Меган, кровь, грязь.

Мне нужна минута, чтобы смириться с тем, что теперь это моя ситуация, и что единственный возможный исход будет еще больнее. Если Люку это удастся… боль будет длиться вечно.

На мне халат, который он оставил на кровати, когда я выхожу на кухню. Это атласный голубой халат, почти прозрачный, но не совсем. Он моет посуду, в которой готовил, и включает духовку.

— Я приготовил вегетарианскую лазанью, — тихо говорит он мне. — Возьми кружку из того шкафа. У меня есть клубничная содовая, которую ты любишь.

Между нами такая странная атмосфера. Я не хочу слушать,