* * *

Квартира отца Бардони, как и та, в которой они скрывались, находилась на верхнем этаже. Гарри быстро взбежал туда по черной лестнице. Пока он находился на улице, он упорно думал о том, что ничего необычного не случилось и для опоздания отца Бардони найдется простое объяснение. Но, оказавшись в доме, он почувствовал то же самое, что и Дэнни, когда тот с криком ворвался в кухню, чуть не сорвав с петель дверь.

Ужас.

Вот Гарри поднялся на верхнюю площадку, пересек небольшой холл и остановился перед дверью квартиры. Затаив дыхание, он вложил ключ в замок и начал осторожно поворачивать. Но отпирать замок не потребовалось. Дверь была не заперта и распахнулась от прикосновения.

— Святой отец!..

Ответа не последовало.

— Отец Бардони…

Гарри вошел в неосвещенную прихожую. Впереди располагалась небольшая гостиная. Очень похожая на такую же комнату в квартире Дэнни — пригодная для жизни, но и только.

— Святой отец…

И снова тишина.

Справа тянулся узкий коридор. В нем была одна дверь посередине и еще одна в дальнем конце. Обе двери были закрыты. Набрав в грудь воздуха и не осмеливаясь выдохнуть, Гарри взялся за ручку первой двери и повернул ее.

— Отец…

За дверью оказалась спальня. Маленькая, тесная, с узким окном в противоположной от двери стене. Кровать была аккуратно застелена. На крохотной тумбочке рядом с ней стоял телефон. Больше ничего здесь не было.

Гарри повернулся, чтобы выйти, и заметил на полу возле кровати сотовый телефон. Тот самый, который отец Бардони, по словам Дэнни, всегда носил с собой.

Внезапно Гарри осознал, где находится. Дела пошли совсем не так, как надо, и ему здесь было не место. Выйдя из комнаты, он медленно повернулся к следующей двери. Что могло быть за ней? Все в нем настойчиво требовало немедленно уйти отсюда, поскорее сбежать вниз по лестнице. Что угодно, только не открывать эту дверь!

Но он не мог так поступить.

— Отец Бардони, — в очередной раз позвал он.

Молчание.

Вынув из кармана носовой платок, он взялся через него за дверную ручку.

— Отец Бардони, — повторил он, слегка повысив голос, чтобы его наверняка расслышали за дверью.

Ответа не последовало.

Гарри почувствовал, как на его верхнюю губу сбежала капелька пота. Сердце громко стучало. Он медленно повернул ручку. Негромко щелкнул язычок замка, и дверь отворилась. Он увидел старенький кафель, покрывавший пол, раковину и угол ванны. Подняв руку, Гарри толкнул локтем дверь, и она распахнулась.

Отец Бардони сидел в ванне. Голый. Его открытые глаза смотрели в пространство, но не на вошедшего.

— Святой отец…

Гарри шагнул вперед. Почувствовал, как его нога задела за что-то легкое. На полу лежали знакомые очки священника в черной оправе. Гарри вновь взглянул на ванну.

Воды в ней не было.

— Святой отец… — позвал он чуть слышным шепотом, как будто могла еще оставаться надежда получить ответ. Единственное, что он мог себе представить: наверное, священник захотел принять ванну, но с ним случился сердечный или еще какой-нибудь приступ, прежде чем он успел пустить воду.

Гарри сделал еще шаг.

— О БОЖЕ!!!

Гарри почувствовал, что его сердце подскочило к самому горлу, он попятился, не сводя широко раскрывшихся глаз с того, что увидел. У отца Бардони не было кисти левой руки. Она была отсечена от запястья. Ровный срез почти не кровоточил…

Милан. То же время

Роскани увидел под собой взлетные полосы аэропорта Линате, и вертолет сразу же начал снижаться. Как только он покинул Лугано, к нему начала поступать важная информация, и сейчас он рассчитывал получить еще что-нибудь. Кастеллетти и Скала, сидевшие у него за спиной, тоже вели непрерывные радиопереговоры и делали пометки в своих блокнотах.

В руке Роскани держал скрученный в трубочку лист бумаги, краткую, но чрезвычайно содержательную справку, полученную наконец-то из лионской штаб-квартиры Интерпола. Она гласила:

«По данным французской внешней разведки, Томас Хосе Альварес-Риос (Добряк) не находится в Хартуме (Судан), где пребывал продолжительное время. Его нынешнее местонахождение неизвестно».

Роскани сразу же распорядился, чтобы аппарат Gruppo Cardinale в Риме немедленно направил запрос об аресте Томаса Добряка во все полицейские управления Европы. Одновременно в средства массовой информации по всему миру были направлены самые свежие фотографии убийцы, сопровождаемые комментарием, в котором сообщалось, что Добряк — скрывающийся преступник, которого Gruppo Cardinale разыскивает в связи с убийством кардинала-викария Рима и взрывом пассажирского автобуса Рим — Ассизи. О причастности Добряка к этому взрыву Роскани подумал сразу же, как только заподозрил его в убийствах. Это была характерная особенность террориста, хорошо известная полиции и разведкам всего мира, он вновь и вновь поступал так, когда не выполнял работу сам, а выступал в роли субподрядчика и нанимал убийц. Принцип был очень прост — убить убийцу. Позволить мужчине или женщине выполнить работу, а потом избавиться от него или от них как можно скорее, устранив тем самым след, по которому можно было бы выйти на Добряка или людей, дающих ему задания.

Такая версия объясняла находку пистолета с глушителем на месте гибели автобуса. Добряк отправил убийцу в эту поездку, чтобы тот устранил отца Дэниела, и взорвал автобус, рассчитывая ликвидировать убийцу и ведущий от того к нему след. Вот только убийца малость подзатянул со своим делом, и план сработал не полностью. Однако обгоревший пистолет и взорванный автобус, взятые вместе, однозначно указывали на Томаса Добряка.

А теперь, согласно новейшей информации, которую Кастеллетти и Скала получили из Милана, полиция добыла новые факты, напрочь отметавшие любые сомнения. Альдо Чианетти, модельера женской одежды, найденного убитым в уборной одной из станций техобслуживания на трассе Комо — Милан, видели среди пассажиров последнего рейса скоростного катера из Белладжио; там он беседовал с женщиной, носившей большую соломенную шляпу, — молодой полицейский из Белладжио сказал, что она показала американский паспорт и говорила с характерным акцентом, — и сошел на берег в Комо вместе с ней.

Миланская полиция тем временем разворачивала поиски от улицы подле «Палас-отеля», где был обнаружен темно-зеленый автомобиль «БМВ» Чианетти. Невдалеке находился главный миланский железнодорожный вокзал. Время смерти модельера определили довольно точно — между двумя и тремя часами ночи. И полиция, взявшаяся за билетных кассиров и контролеров, дежуривших на вокзале между двумя и пятью часами, без труда нашла словоохотливую немолодую кассиршу, продавшую билет женщине в соломенной шляпе около четырех часов утра. Женщина ехала из Милана в Рим.