Можно было взять часть экипажей и снять торпедные аппараты с ряда малых миноносцев Балтийского флота, которые были неспособны идти на Дальний Восток.

Огромным запасом личного состава и вооружения для войны на Дальнем Востоке мог стать Черноморский флот. В мае 1904 г. контр-адмирал З. П. Рожественский поднял вопрос об отправке двух черноморских броненосцев «Потемкин» и «Три Святителя», а также минного заградителя «Дунай» с несколькими миноносцами на Дальний Восток. Однако из рапорта командующего Черноморским флотом вице-адмирала Г. П. Чухина стало известно, что и такой небольшой отряд невозможно подготовить к сроку: «Потемкин» еще достраивался, а готовившийся ему на замену эскадренный броненосец «Ростислав» требовал переделки отопления котлов с нефти на уголь — общее топливо для отправляемой эскадры. Остальные суда, по мнению Чухина, можно было приготовить к 1 августа 1904 г.

Главной же причиной отказа от посылки кораблей Черноморского флота на Дальний Восток стала трусость русского министра иностранных дел Ламздорфа и его коллег. Они представили в Морское ведомство резюме: «В общем, стало быть, получилась бы следующая картина: тяжелая война с Японией, требующая все большего напряжения морских и сухопутных сил: разрыв добрых отношений с Турциею; столкновение русского и английского флотов в Средиземном море и, наконец, война с Афганистаном и Великобританией в Средней Азии».

В этом резюме все было поставлено с ног на голову. Это англичане еще во времена Павла I смертельно боялись похода русских на Индию. Главное же в другом: на Даунинг-стрит в отличие от Певческого моста и Царского Села никогда не было дураков. Там прекрасно понимали, что такое Порт-Артур и что такое Булонь и Антверпен, куда в случае войны неизбежно пришли бы русско-германские войска.

Англичане желали поражения России в войне с Японией, но они никогда не вступили бы в войну на стороне Японии. Об этом говорят и мемуары британских руководителей, и рассекреченные ныне документы. Главным противником Британии уже тогда была Германия, а Россия представлялась единственным средством для ее укрощения.

Справедливости ради надо сказать, что противодействие Англии проходу военных русских судов через турецкие проливы и трусость наших дипломатов (и Николая II, разумеется!) не были фатальными для России. Под командованием столь бездарного флотоводца, как Рожественский, «Три Святителя» и «Ростислав» не смогли бы изменить ход Цусимского сражения. Но зато без всяких дипломатических проблем на торговых судах через Проливы и по железной дороге с Черноморского флота и из береговых крепостей можно было свободно вывезти десятки 152–, 120– и 75-мм пушек Кане, сотни снарядов калибра 37–305 мм, торпедные аппараты, торпеды, мины заграждения и, наконец, тысячи хорошо обученных матросов, а также крепостных артиллеристов и минеров (как уже говорилось, наши крепости имели свои морские мины и минные заградители). Этой материальной части и личного состава могло хватить как минимум для комплектования дюжины вспомогательных крейсеров.

Элементарный расчет показывает, что несколько десятков русских крейсеров могли поставить Японию на колени еще в 1904 г., до похода 2-й Тихоокеанской эскадры. В 1904 г. японский флот должен был сторожить Порт-Артурскую эскадру и владивостокские крейсеры, а также обеспечивать коммуникации между Японией, Кореей и Маньчжурией, где находились многочисленные японские армии. Поэтому выделить достаточных сил для противодействия русским крейсерам японцы физически не могли.

Русские крейсеры могли не только перехватывать суда, идущие в Японию, но и регулярно производить обстрелы японских портов и промышленных объектов, высаживать диверсионные отряды и т. д. Наконец, тихоокеанские суда, маскируясь под «нейтралов», могли ставить активные минные заграждения у берегов Японии и Кореи.

Собственно, и нет нужды описывать возможные действия русских крейсеров, достаточно почитать о действиях германских рейдеров в 1939–1943 гг. Причем 15-см пушки KL/45, установленные на германских рейдерах (по 6 орудий), не превосходили по своим баллистическим данным русские 152/45-мм пушки Кане. Скорость хода рейдеров была 14–16 узлов (у русских вспомогательных крейсеров в среднем больше). Все же достижения техники (дальняя радиосвязь, радары, авиация и т. д.) пошли только во вред рейдерам.

А к 1904 г. радиостанции на торговых судах были большой редкостью, да и дальность их действия составляла 50–100 миль. Японский флот был на порядок слабее английского. И, наконец, условия базирования у русских рейдеров к 1904 г. были несравненно лучше, чем у немцев в 1939–1943 гг.

Выход 2-й Тихоокеанской эскадры сопровождали слухи о том, что в Европу неведомым способом прибыл отряд японских миноносцев, и злые самураи хотят-де напасть на русскую эскадру при прохождении датских проливов или в Северном море. Источники этих слухов до сих пор не выяснены. По моему мнению, было два независимых источника дезинформации — японская разведка и родная «охранка». Первой хотелось затянуть и осложнить поход эскадры Рожественского, а второй — получить лишние чины и кресты, а главное, сорвать огромный куш. Морское ведомство уже в апреле 1904 г. обратилось с просьбой к Министерству иностранных дел об организации с его помощью активной агентурной разведки при посредничестве русских дипломатических служб в Швеции, Дании, Германии, Франции и других странах. Однако МИД отклонил просьбу флота, а запрошенные послы «дипломатически» отказались взять на себя организацию агентурной разведывательной работы в странах, где они были аккредитованы.

Тогда Морское ведомство вступило в переговоры с Министерством внутренних дел и его департаментом полиции. Директор департамента полиции А. А. Лопухин поручил организацию охраны пути следования 2-й Тихоокеанской эскадры не только в датских и шведско-норвежских водах, но и на северном побережье Германии заведующему берлинской политической русской агентурой коллежскому советнику A. M. Гартингу. Гартинг (настоящая фамилия Абрам Геккельман) в начале 80-х годов был революционером, затем последовал арест. Мастер политического сыска жандармский подполковник Г. П. Судейкин завербовал Геккельмана. На его совести было несколько громких провокаций. За одну из них Геккельман был заочно приговорен парижским судом к пяти годам тюрьмы. Агент Гартинг создал большую сеть наблюдательных постов в Дании и Северной Швеции. Для наблюдения за японскими миноносцами им была зафрахтована шхуна «Эллен».

Но, увы, и агентурная сеть, и шхуна существовали только в отчетах Гартинга. Зато новый агент получил несколько сотен тысяч франков на расходы, десять тысяч рублей наградных и чин статского советника (т. е. генерала).

Командиры кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры нервничали, им повсюду мерещились японские миноносцы. В Северном море плавучая мастерская «Камчатка» под командованием капитана 2 ранга А. И. Степанова отстала от третьего эшелона и оказалась в 20 милях позади отряда самого командующего эскадрой. Около 20 ч 40 мин 8 октября на «Суворове» была получена радиограмма с «Камчатки» о том, что она атакована миноносцами. Уже ночью, в 0 ч 55 мин, по обе стороны броненосца «Князь Суворов» появились силуэты малых судов, шедших без огней. Опасаясь, что неведомый противник может в темноте набросать впереди эскадры плавучие мины, Рожественский со своим отрядом уклонился вправо от курса. Когда из темноты впереди флагманского корабля снова показался силуэт, на судах отряда открыли прожектора, в лучах которых с обоих бортов оказались суда, принятые на эскадре за миноносцы. Немедленно с «Суворова», а затем и с других кораблей эскадры по этим судам открыли огонь. Стрельба велась 10 мин, было выпущено около двух тысяч снарядов. Часть снарядов попала в собственные крейсеры. В «Аврору» попало три 75-мм и два 47-мм снаряда, которыми были пробиты дымовая труба и машинный кожух, тяжело ранен судовой священник (скончавшийся затем в Танжере) и легко ранен командир.