— Одну минуту. — Перелистав документы, Пия отыскала отчет Крёгера, составленный им в среду. Согласно списку, в оружейном шкафу Людвига Хиртрайтера отсутствовали три единицы огнестрельного оружия: «маузер 98», трехстволка «кригхофф трампф» калибра 7х57R и пистолет «ЗИГ-зауэр Р226». В отчете баллистической экспертизы в качестве орудия убийства значилось ружье «маузер 98». Если Фрауке говорила правду, кто-то подменил ружье. Но кто? И зачем? Чтобы навлечь на нее подозрение?

— У ваших братьев есть ключ от вашей квартиры? — спросила Пия.

— У моих братьев? — удивилась Фрауке. — Зачем им… — Не договорив, она задумалась, наморщив лоб. — Вы хотите сказать, они могли подбросить мне орудие убийства, чтобы избавиться от меня?

— Именно так.

— Нет, не думаю. — Фрауке покачала головой. — Грегор вообще не знает, где я живу, а Маттиас… В его нынешнем положении вряд ли ему пришло бы подобное в голову.

— Кто еще мог это сделать?

— После того, как я однажды захлопнула дверь, оставив ключ в квартире, и заплатила этому кровососу из аварийной службы сто евро, второй ключ постоянно находится в офисе «Рая для животных», — задумчиво сказала Фрауке. Когда до нее дошел смысл произнесенных ею слов, ее глаза расширились от ужаса. — О господи!

— Это значительно сужает круг подозреваемых, — констатировала Пия. — Кто имеет доступ в офис?

— Рики, Ника, Янис и я. Боже мой! Это значит, что… нет!

— И тем не менее. — Пия откинулась на спинку стула. — Госпожа Францен, господин Теодоракис или Ника. По всей вероятности, это сделал кто-то из них, если не вы сами.

Она опять оказалась в тупике. Все, что вчера рассказала Фрауке, нашло подтверждение: в багажнике «Мерседеса» лежали картины и шкатулка, которую она взяла из шкафа в доме своего отца. В бардачке были найдены квитанции на отпуск бензина с нескольких бензоколонок на трассе А8 и с одной на Ленггризерштрассе в Бад-Тёльце.

— Кого вы считаете способным на такое?

— Я не знаю. — Фрауке беспомощно покачала головой. — Янис может вспылить, и он был очень зол на моего отца. Рики? Нет. С ее любовью к животным она не смогла бы убить Телля.

— Остается Ника. Я о ней практически ничего не знаю. Расскажите мне о ней.

— Ника. — Фрауке вздохнула и покачала головой. — Это несчастное существо. Она появилась у Рики с полгода назад. Раньше они были близкими подругами. У Ники распался брак, и она лишилась работы. Мне ее немного жаль.

— Почему?

— Она всегда выглядит такой… бедной, потерянной, одинокой, беззащитной. Почти не разговаривает. Рики и Янис эксплуатируют ее без всякого зазрения совести. Она убирается в доме и магазине, ведет бухгалтерию для Рики, и за это занимает комнату в подвале, — рассказывала Фрауке. — Никогда ни на что не жалуется. Ей как будто нравится такая жизнь. Она вовсе не глупа, просто начисто лишена и тщеславия, и каких-либо амбиций.

Это описание мало соответствовал портрету убийцы двух человек, замешанной в криминальном заговоре глобального масштаба. Либо Анника Зоммерфельд рассказывала Боденштайну сказки, чтобы выглядеть интересной, либо Фрауке Хиртрайтер плохо разбирается в людях.

— Вам что-нибудь известно о ее прошлом? О ее семье?

Фрауке задумалась на несколько секунд и затем сокрушенно покачала головой.

— Каждый раз, когда я заговаривала с ней на эту тему, она уходила от разговора. В ее жизни не было ничего особенно интересного, говорила она обычно в таких случаях. Ничего, о чем стоило бы рассказывать.

— Но у нее ведь есть какие-то интересы, — продолжала упорствовать Пия. — Хобби, пристрастия, знакомые?

— Нет, ничего такого. Странно, не правда ли? Хотя мы вместе проработали нескольких месяцев и виделись каждый день, я ничего не могу сказать о ней. В ней нет ничего особенного. Абсолютно.

Неприметность — лучшая маскировка, подумала Пия, и ее подозрения в отношении Анники Зоммерфельд еще более усилились. Те немногие киллеры, с которыми она сталкивалась в следственном изоляторе и в зале суда, отнюдь не обладали бросающейся в глаза внешностью, какими их изображают в кино, а были незаметными, подобно Аннике Зоммерфельд.

— Хотя совсем недавно я стала свидетелем необычного происшествия, — задумчиво произнесла Фрауке.

Она рассказала о том, как Ника догнала магазинную воровку и при этом сумела расправиться с двумя парнями. Пия слушала ее с любопытством.

— Джиу-джитсу, — заключила Фрауке, незаметно превратившаяся из обвиняемой в свидетельницу. — Для меня это явилось полной неожиданностью, но потом дело приняло и вовсе странный оборот. Она категорически запретила мне рассказывать об этом эпизоде Рики. Я была потрясена тем, с какой… злостью она на меня смотрела. Фактически угрожающе. Мне даже стало страшно. И это при том, что она вполовину меньше меня.

Чрезвычайно интересно. Итак, Анника Зоммерфельд была кое на что способна. Тем не менее сколько-нибудь убедительный мотив убивать Людвига Хиртрайтера у нее отсутствовал. Преданность Рики и Янису? Или, может быть, они знали о прошлом этой женщины и с помощью шантажа принудили ее убрать с дороги неудобного для них старика? У Фридерике Францен тоже не было очевидного мотива. Как и прежде, главным подозреваемым Пии оставался Теодоракис, и тот факт, что он скрылся, усиливал ее подозрение. Раздался стук в дверь, и в дверном проеме показалась голова Кема.

— Можно тебя на минуту?

Пия встала и вышла в коридор.

— Мне только что звонила Сара Тейссен, — сказал Кем. — Ее брат вернулся домой.

Пия молча смотрела на него. В голове у нее закрутились шестеренки. Последние четыре дня они проверяли алиби подозреваемых на момент убийства, запрашивали санкции на арест и обыск, выясняли детали преступления, и совершенно не замечали того, что было у них перед глазами.

— Что с тобой? — встревоженно спросил Кем после нескольких секунд молчания. — Тебе нехорошо?

Вместо ответа она повернулась к нему спиной.

— Госпожа Хиртрайтер, вы можете поехать сейчас со мной? — спросила она. — У меня есть к вам еще несколько вопросов, но мы можем договорить в автомобиле.

— Что…? — заговорил было Кем с выражением недоумения на лице.

— Марк Тейссен, — перебила его Пия. — О нем мы вообще не думали! Как можно было упустить его из виду!

— Ты должен обязательно заявить в полицию. — Рики сидела на стуле возле его кровати и старательно изображала озабоченность на лице. — Это же было бегство с места происшествия.

— Ерунда, — раздраженно сказал Янис. — Всем этим я обязан проклятой Нике.

— Нике? — изумленно переспросила Рики. — Она-то тут при чем?

— Ты бы спросила у нее, почему она решила спрятаться у нас. Если бы не она, ничего бы такого и не случилось.

— Я что-то не очень понимаю…