— Я любила тебя всю мою жизнь. — Голос Лили мучительно дрожал. — И независимо от того, что случилось и случится, буду любить тебя всю оставшуюся жизнь.

Он впился в нее губами. Лили застонала от радости и печали одновременно. Он гладил ее голову, дотрагивался до всех черточек ее лица, наркотик его губ пьянил.

Он крепко прижимал ее к груди, она пылко ерошила его волосы, издавая едва слышные, призывные звуки.

— Я знаю, почему ты оставил меня, — помимо воли вырвалось у нее. — Почему женился на Гленде де Витт.

— Как? Кто… — Догадка постепенно отразилась в серой глубине его глаз. — Сенатор! Он рассказал?

— Да. Заезжал ко мне, прежде чем уехать в Нью-Йорк. Сказал, что возвращает нам наше будущее. И все, что я смогла сделать, чтобы показать, как много для меня ты значишь… это посадить немного загадочных цветов и кустарников у твоей спальни — своеобразный патетический рассказ обо всем, что я узнала…

Он снова поцеловал ее. Она повисла на нем, обвив руками его шею, погружаясь в него с желанием и прощением, принимая его безрассудство и отдавая всю свою любовь ему.

— Мы будем вместе, — наконец выдохнул он. — Никаких секретов, никакой скрытности, никаких сожалений. Теперь будем вместе, как могло бы быть уже несколько лет назад.

Его слова отозвались в ее душе трепетом, и она подарила ему спокойную улыбку благодарности. Здесь, на этом месте, подводился сейчас итог всему, что подарило ей детство, и всему, что представляла эта старая ива.

* * *

Они находились в мире чувств — она ощущала прикосновение его горячего тела, вес мягких пледов и одеял, она с наслаждением мотала головой, принимая медленные, интимные ласки его губ. Его трепет вызывал в ней томное возбуждение, а каждое движение выдавало ошеломляющую нежность и желание.

Лили коснулась его груди и пробежалась пальцами до самого низа. Она с гордостью приподнялась и с плачем опустилась на него. Теперь он полностью предан ей!

Артемас в экстазе и гипнотическом трансе что-то бормотал своим тихим, душевным голосом. Возможно, это были всего лишь его мысли, которые ей удалось подслушать.

Под конец, неистово терзая друг друга, они достигли кульминации и, трепеща от избытка чувств, слились друг с другом в единое целое. Когда их взгляды снова встретились, она увидела исполнение старых обещаний: они готовы разделить будущее, и ни он, ни она ничего уже не изменят.

* * *

Особняк жил своей обособленной жизнью, и вот теперь в глубокой тиши ночи она проснулась в каком-то смутном беспокойстве. Лили приподнялась на локте среди беспорядка огромной кровати Артемаса и поняла, что она одна. Высоко в ночном небе светила луна, бросая серебряный свет сквозь высокие окна и ряд стеклянных дверей на каменный балкон, покрывая серебром простыни и черный плед на кровати.

Котята уже подросли, сейчас они подобно мягкой подушке лежали у нее в ногах. Люпа растянулась на полу у камина.

Все, кроме них с Артемасом, пребывали в безмятежном сне. Она прислушивалась к водяным духам, журчащим где-то в лабиринтах трубопровода особняка; слабо скрипнул пол, а может, прочная, инкрустированная дверь? Окончательно проснувшись, она поняла, что именно щелчок замка был причиной ее пробуждения.

Выбравшись из кровати и накинув на себя его длинный шелковый халат, она подошла к балконным дверям. Отодвинув край белой занавески, она увидела его на каменной балюстраде балкона.

Одиночество болью отозвалось в душе Лили. Она не сомневалась — сейчас он думает о своих братьях и сестрах: как смягчить то новое, что он узнал о Джулии. Он жил как большие, гордые часы Коулбрука, стоящие на перекрестке, показывая время его семьи, а теперь и ее. Он рассказал ей о поразившем всех заявлении Касс, о том, что Элис ушла от Джеймса.

Лили вышла на балкон, обняла его за плечи.

— Санта-Клаус придет лишь через несколько недель, — сказала она с притворной веселостью. — Сейчас ждать его слишком рано.

— Я хочу послать его в правый дымоход.

Он обнял ее за талию и привлек к себе с неистовством страсти, а может, несколько грубовато. Лаская ее по спине, прошептал:

— Тебе необходимо отдохнуть. Бог свидетель, мы мало спали в последние две ночи.

— Сон не даст нам ничего хорошего.

Она поцеловала мрачные складки его рта, и как и вчера не обнаружила знакомого запаха сигарет, — У тебя много маленьких перемен, о которых я еще не знаю, — с сожалением шепнула она. — Ты бросил курить?

Он помолчал.

— Когда-то я пытался, но безуспешно, но как только у меня появилось безумное желание жить до ста лет, бросить курить оказалось проще простого. А о моих ночных блужданиях не беспокойся. Я просто размышляю.

— Чем больше я на тебя смотрю, тем больше замечаю тревогу, а не раздумья. Если ты запускаешь свой двигатель на сверхурочную работу по какому-нибудь сигналу, то я останусь с тобой, чтобы быть уверенной, что сальник не дал течь и твой поршень не замерзнет.

Он поцеловал ее сначала в лоб, а затем долгим поцелуем в губы.

— Ты вся дрожишь.

Он обнял ее под халатом.

— Держи руки там, и я согреюсь. — Лили уткнулась лицом в широкую грудь. — Ну и что ты надумал — говорить своим родным о пленке?

— Если я не скажу, они никогда не узнают правды о Джулии. Они считают, что ты, выгораживая Ричарда, выискивала всяческие улики, чтобы обвинить кого-то другого.

— На этот раз мы могли бы прийти к взаимному перемирию. Элизабет и Майкл не прочь со мной помириться, и даже Касс…

— И ты позволишь им продолжать поносить Ричарда? Ты не обязана так жертвовать. — Он сделал паузу и печально добавил: — Из-за моей семьи и, конечно, из-за Джулии. Моя слепая любовь к сестре ослепила меня. Знай я раньше, как она давила на Ричарда и остальных, я, безусловно, остановил бы ее.

Лили подумала о детстве Джулии и ужасном секрете Элизабет. Конечно, злоупотребления отразились на отношении Джулии к мужчинам, но в какой степени? Желание Элизабет сохранить это в тайне от Артемаса и остальных было решением, которому Лили не имела права не подчиниться.

Она скользнула рукой по его груди. Этот мужчина боролся, чтобы защитить и взрастить своих братьев и сестер с того самого времени, когда сам еще был ребенком. Мужчина, который спасал их жизни, преодолевая наследие прошлого. Он стал тем, чего достиг, и не заслужил новых мук той ужасной тайны, о которой никогда не подозревал.

Сквозь легкую пелену огорчения Лили наконец услышала свое имя.

— Ты дрожишь все сильнее, — сказал он. — Пойдем в дом.

Тихий стон смущения и горя заставил Артемаса крепче обнять ее. Он наклонился к ней:

— Что? Стивен?

— Ричард стоял на мосту с сыном на руках.

— Он поплатился за свою ошибку.