— Ты смеешься, изверг? Если я лучше владею оружием, как же ты мог спастись?!

— Все очень просто, — пожал плечами Вотша. — Ты еще до схватки считал себя наголову сильнее и потому не дрался в полную силу. А я оказался чуть лучше готов, чем ты думал. Пока ты разбирался, чего я стою, мне удалось тебя… удивить!

На секунду многоликий задумался, а затем на его губах появилась довольная усмешка:

— Клянусь молоком Матери всего сущего, ты прав, изверг. Я просто не думал, что ты вообще можешь держать в руках оружие.

— Это меня и спасло, — согласился изверг.

— Но ты еще и хитер, — великодушно признал Кайсун способности ничтожного изверга. — И… достаточно хладнокровен! Кто тебя учил держать в руке нож?

— Вообще-то, мне больше нравится меч, — ответил Вотша. — Именно мечом учил меня владеть мой учитель — один из лучших мечников стаи западных медведей…

— С какой это стати один из лучших мечников стаи стал вдруг обучать искусству фехтования изверга? — немедленно насторожился Кайсун.

— Видимо, я был ему интересен тем, что моим предком был великий воин стаи… — почти не соврал Вотша. — Со мной в стае многие воины возились, я тогда был маленьким, и им это казалось игрой.

— Так что ж ты покинул стаю?

— Отец отправил меня к тетке. Он считал, что занятия фехтованием и другие подобные дела не пристали извергу.

— А тетка могла тебя научить чему-то, что пристало извергу?! — с насмешкой полюбопытствовал многоликий.

— Да, моя тетка занималась лекарством, травами… Может быть, ты слышал, господин, о травнице Барбе?

Кайсун снова посмотрел на изверга, но теперь в его взгляде читалось не только любопытство, но еще и удивленное уважение. Он медленно протянул:

— Травница Барба? Слышал…

После чего замолчал, о чем-то глубоко задумавшись.

Караван многоликого Айрыса шел по землям западных стай, и почти в каждом достаточно большом городе к нему присоединялись новые обменщики — и многоликие, и изверги, желавшие отправиться на Восток и на Юг в поисках наживы и новых впечатлений. В одном из городов Бамбарак, с разрешения хозяина каравана, купил себе меч — весьма среднюю поделку местного кузнеца. Кайсун, как-то незаметно взявший под свое покровительство молодого изверга, высмеял его покупку. Он объяснил Бамбараку, насколько его покупка плоха, хотя у самого многоликого осталось впечатление, что изверг и сам прекрасно разбирается в качестве приобретенного оружия. Несколько раз многоликий пытался подбить изверга на еще один, тренировочный бой, однако тот под разными предлогами уклонялся от схватки. Он даже проглотил обвинение в трусости, ответив на эту «подначку» улыбкой. В то же время Кайсун видел, что каждую свободную минуту Бамбарак отдает занятиям с оружием. И эти занятия впечатляли!

С приближением к границе владений стаи восточных рысей города и села стали встречаться все реже и реже. Караван шел лесными дорогами, по болотам с плохо настланными гатями, часто приходилось переправляться через широкие ручьи, речки, реки — искать броды, а то и продвигаться вплавь, переправляя повозки на плотах. При переправе через очередное болото лошадь многоликого Кайсуна провалилась в трясину по брюхо, всаднику пришлось соскочить в болотную жижу, и его укусила какая-то тварь. Сначала он не обратил на это внимания, хотя голень правой ноги нестерпимо чесалась, а когда Вотша предложил осмотреть ногу, рассмеялся и сказал, что не собирается беспокоиться из-за такого пустяка, укуса какой-то мошки!

Но на вторые сутки начались очень сильные боли, по временам многоликий скрипел зубами, ругался и орал на всех, кто попадал ему под руку. А еще через пару дней, утром, нога от лодыжки до колена покраснела и распухла до такой степени, что многоликий не смог надеть сапог. Кайсун решил повернуться к Миру родовой гранью и следовать дальше в облике сайга, но тут неожиданно вмешался изверг Бамбарак. Он незаметно подошел к Кайсуну, который уже собирался сделать переворот, и негромко, но настойчиво произнес:

— Господин, позволь мне осмотреть твою ногу.

— Смотри! — раздраженно бросил многоликий. — Только недолго!..

Вотша присел на корточки возле сидящего на пне Кайсуна и осторожно ощупал раздувшуюся голень длинными жесткими пальцами, потом, наклоняясь почти к самой земле, осмотрел место укуса — темную точку у колена, окруженную огромной лиловой гематомой. Выпрямившись, он тяжело вздохнул и проговорил:

— Господин, тебе ни в коем случае нельзя поворачиваться к Миру другой гранью! Поворот не задавит этот недуг.

— А что задавит этот недуг?! — заорал Кайсун, пытаясь подняться на ноги и тут же с хриплым стоном опускаясь на место.

— Я могу взяться за твое лечение, господин, но должен предупредить, что яд уже глубоко проник в кровь, понадобится длительное время, чтобы вывести его из организма!

— Яд?.. — вмиг побелевшими губами прошептал Кайсун.

— Да, яд, — подтвердил изверг. — Тебя укусил гнилой пильщик! Твое тело отравлено, именно поэтому поворот другой гранью не поможет, твое тело будет оставаться отравленным, и яд будет все глубже его разъедать, пока не убьет!

— Так делай что-нибудь! — снова повысил голос многоликий, но теперь в нем было не раздражение, а страх и растерянность.

— Господин Айрыс вряд ли остановит караван из-за твоей раны, так что для начала тебя надо уложить на повозку. Лучше бы, конечно, носилки, но мы не сможем найти носильщиков!

Вотша повернулся и сделал знак рукой. К пню, на котором сидел Кайсун, немедленно подкатила повозка, в которой уже было освобождено место для многоликого. Двое извергов подхватили Кайсуна на руки и перенесли в повозку. Дружинник лег навзничь, но лекарь покачал головой:

— Нет, господин, тебе придется лечь на живот, мне надо будет обрабатывать рану, а так до нее не добраться.

Кайсун с трудом перевернулся и выругался:

— Смотри, лекарь, если оставишь меня калекой, я тебя прикончу, а если я уйду к Матери всего сущего, тебя прикончит Айрыс!

Однако изверг ничего не ответил на эту угрозу, казалось, что он ее даже не слышал, настолько он был погружен в изучение изувеченной ноги многоликого. Спустя пару минут Вотша отошел к своей, готовой к походу лошади, отвязал один из мешков от седла и снова вернулся к повозке, на которой лежал Кайсун. Положив мешок рядом с многоликим, он развязал его и достал большой ящик, сделанный из дубовых дощечек. Под умелыми руками изверга ящичек развалился на две половины, открывая множество небольших флаконов и коробочек, лежавших в проложенных мягкой тканью гнездах. Тонкие длинные пальцы изверга пробежали по флаконам, то ли лаская их, то ли выбирая на ощупь нужный, и в следующее мгновение выудили из гнезда пузатый флакончик с длинным и необыкновенно узким горлышком.

— Воды!.. — приказал он, ни к кому не обращаясь, и тем не менее в тот же момент рядом с его рукой была поставлена чашка, до краев наполненная родниковой водой. Вотша взял чашку в руки, примерился к ней глазом и отлил немного на землю, затем встряхнул свой флакон и перевернул его над чашкой. Целую минуту ничего не происходило, а затем на конце длинного тонкого горлышка стала набухать тяжелая тягучая капля. Как только она сорвалась в воду, флакон был снова водружен на свое место в ящике, а чашку изверг сунул под нос лежащему Кайсуну и приказал: