– Фух! – мама вынырнула из водоворота в центре зала. Ресторан семейный, ориентированный на детей, поэтому на открытие Вероника позвала одноклассников и друзей. Родня была в полном боевом комплекте, друзья и друзья друзей. Сарафанное радио плюс качественная реклама, и удачный старт обеспечен. Яблоку негде упасть!

– Вадим, вы долго будете хороводы водить? – в излюбленной манере напустилась на меня. Правильно, на кого же еще?!

– Не понимаю, о чем ты, – внешне я был поразительно спокойным. Мама недовольно поджала губы, с негодованием поглядывая то на меня, то на Катю.

– О том, что у меня будет внук или внучка, а невестки нет! У Катерины живот уже не скрыть драпировкой. Может, хватит делать вид, что ничего не происходит?!

– Мы сами разберемся.

– Вадим…

– Ма-ма, – по слогам произнес, – пожалуйста, не лезь.

Она фыркнула, прежде чем гордо удалиться. Вот и хорошо. Вот и замечательно. Именно поэтому я прячусь. Родители по кругу ходят: одни и те же вопросы и одни и те же ответы.

– О! Вот ты где!

– Здравствуйте, баб Маша.

– Знакомься, это мой Валерий Иванович, – представила своего нового дедушку. Крепкий достаточно, – оценил по рукопожатию. – Это наш гулёна Вадимка, – теперь баба Маша меня презентовала. Я криво усмехнулся. Дед сочувственно улыбнулся, но когда невеста на него взглянула, выражение лица стало максимально осуждающим. – Валер, а покажи-ка детям своей знаменитый фокус с монетой, – выпроваживала баба Маша. Она деликатничать не любит.

– Ну, жениться, когда будешь?

Я мысленно ударился головой о пресловутую кирпичную стену.

– Как только, так сразу, баб Маш.

– У Катьки, вон, пузо уже, а вы все мурку за хвост водите.

– Почему мурку, у нас только Баян, – я даже шутил, но это реально уже нервное.

– К мозгоправу этому ходите.

Ходили. Сейчас только у Кати сеансы с психологом. Меня, что было удивительно, признали не нуждающимся в терапии. У меня в голове, оказывается, все по полочкам и носки на полу не валяются. Что у Мальвины моей… Об этом только одному психологу ведомо.

Вспомнилось утро, когда Катя позвонила мне. Сама позвонила. Первый разговор после откровенного «я не знаю, хочу ли этого ребенка». Какое она решение приняла?.. Миллион вариантов и ни одного хорошего.

– Ксения, где чертовы документы от «Level Group»?

– Вадим Александрович, я только послала курьера… – перепугано лепетала она.

– Надо было еще вчера это делать, Ксюша, ясно тебе?

Меня трясло от бессильной ярости, от собственной беспомощности: я мог многое, но не мог главного. На Мальвину свою повлиять не в силах.

– Вадим Александрович…

– Иди уже, – прорычал и упал в кресло. Меня начали бояться сотрудники и избегать друзья. Я и сам себя пугал. Меня бросало из крайности в крайность, после разговора с Катей. Я не желал принимать такой расклад! Не мог допустить, чтобы она легла на операционный стол, выпила ебучую таблетку, или чем там сейчас детей убивают?! Не хотел, чтобы моя женщина прошла через аборт. Просто не мог с этим смириться!

За два дня, прошедших с момента ошеломительной радости и надежды на примирение, а после – оглушительного падения в ледяную реку, я успел поседеть. И это не метафора: по черным волосам пробежалась светлая рябь. Меня рвало от желания привязать Катю к себе и не отпускать, пока… Да никогда! Вообще никогда! Или приставить к ней охрану, слежку, прослушку, чтобы знать, когда, где, кто и не допустить гребаного конца света. Только не сработает это.

Я мог заставить ее родить, заставить жить со мной, брать силой, но я не в состоянии сделать так, чтобы она хотела и любила этого ребенка. Чтобы со мной была добровольно. Искренне дрожала в объятиях.

Катю я буду любить при любом раскладе, но она ведь сама себе не простит. Я знал свою Мальвину: это будет терзать и мучить ее, а я напоминанием болезненным стану. М-да, в этой партии все расклады хреновые, кроме…

Телефон зазвонил неожиданно. Я не отвечал: застывшим взглядом смотрел на свою любимую. Что она скажет? Казнить или помиловать? Внутри все сжалось от страха перед неизбежным. Блядь, может, сдохнуть и не мучить ее?

– Катя…

– Привет, – негромко произнесла, и меня отпустило. Сразу легче стало. Ее голос, интонации, робость ответили без слов. Кажется, «подыхание» на сегодня отменяется. – Вадим, мне посоветовали хорошего психолога. Поскольку нам снова быть родителями… – запнулась Катя. – Ты пойдешь со мной?

Я не пошел, я побежал! Готов был и к богу, и к черту, и к психиатру, если нужно, а здесь всего лишь психолог! Мы прошли три совместных сеанса, на четвертый мне объявили, что нет смысла продолжать вместе: мы ходим по кругу. Что именно Кате нужно разобраться в себе. Одной. Без меня.

Я был не рад. Мне хотелось знать, контролировать, о чем с ней беседуют, какие темы поднимают, что отыщут своим психоанализом. Но я был не властен что-то изменить или повлиять. Оставалось ждать.

– Мозги он вам на место вставил?

Черт, я улетел мыслями и пропустил чудный поучительный монолог бабы Маши.

– Почти, – рассеянно ответил. Психолог дал дельный совет, как дочери объяснить, что между нами происходит. Выводы о наших чувствах, кстати, он сделал сам: папа и мама ищут дорогу друг к другу. Значит, все-таки ищем, а не расходимся в разные стороны… – Баба Маша, мы с Катей все решим.

– Что вы решите! Решальщики! Вам Бог дитя послал, значит, не пропащие вы. Живите уже жизнь эту! Кто знает, что завтра будет!

– Хорошо, – иногда проще согласиться.

Я постарался максимально оградить Катю от этих разговоров, вопросов, намеков, даже требований. Со всей родней поговорил, чтобы меня заебывали, а не ее. Черт, а я ведь только сейчас по-настоящему убедился, насколько сильны стереотипы в головах наших людей. Скрепы скрепные и скрижали семейные. Даже в светских, либеральных семьях. После известия о беременности, для всех уравнение решилось – женитьба. И никто не желал признавать, что все гораздо сложнее. Я бы хотел, чтобы легко было, но нет: путь мой тернист и долог, но я надеялся дотянуться до звезды.

– Дым, ты куда пропал? – меня нашел Костик. – Я спросить хоте…

– Если ты тоже хочешь узнать, что у нас с Катей, то уёбывай сразу! – все, порвался я. Нервы мои нервы.

Мне тоже сложно! Сколько можно, а? Я рядом с ней, но как не пойми, блядь, кто! А хочу быть как мужчина. Ее мужчина! Касаться, наблюдать, как распускается и наливается женственными соками ее тело. Целовать, дотрагиваться до выпуклостей, когда малыш пинается, укачивать на руках в бессонницу. А она есть, я знал!

О том, как протекала беременность мне известно все – Катя делилась. Но между нами не было былой интимности, сокровенной близости супругов, готовых стать родителями. Единственное, что обнадеживало – взгляды. Катя иногда смотрела на меня, очень внимательно, пристально своими сумасшедшими глазами, и я надеялся, что стена из моих ошибок, измен, пороков наконец даст трещину, и Мальвина моя драгоценная впустить в свое сердце деревянного Буратино.