Наутро у нее снова болели все косточки, и немудрено — ведь она спала полусидя, скорчившись в неудобной позе. Другие провели ночь не лучше, а потому утром поспешили выбраться из землянки. Небо все еще было затянуто облаками, моросил мелкий дождь, и по сравнению со вчерашним днем здорово похолодало. Но, по крайней мере, хоть ветер улегся. Вокруг валялись выкорчеванные с корнем деревья, огромные сломанные ветки, кое-где лежали еще не до конца растаявшие крупные градины. Люди спешно принялись вытаскивать из тюков теплую одежду и непромокаемые сапоги из тюленьей шкуры. Одевшись потеплее и пожевав на скорую руку сыра, Ксанта вместе с Керви и Дреки решили подняться на ближайший холм и взглянуть вокруг. Несколько молодых людей и девушек захотели составить им компанию.

Они нарочно выбрали холм покруче, чтобы иметь лучший обзор, и поэтому Ксанта изрядно запыхалась, одолевая подъем. Трава все еще была мокрой и скользкой, а почва — песчаной, и то и дело начинала сползать вниз, едва Ксанта опиралась на нее ногой или посохом. Добравшись до вершины, жрица не поверила своим глазам — вдали, за холмами, там, где еще вчера были болота, теперь сверкала ровная водяная гладь. Река исчезала, слившись с новым, образовавшимся за одну лишь ночь озером. Над водой виднелись лишь верхушки росших на болоте карликовых берез и сосен, а над ними кружились с отчаянным криком птицы.

— Ничего себе… — изумленно протянул Керви. — Значит, если бы мы там еще на одну только ночь остались…

— Да уж, спасибо собакам, — отозвался Дреки. — Э-э… и людям тоже.

Молодые люди, которые вместе с Ксантой, Керви и Дреки взобрались на холм, теперь переговаривались возбужденными голосами, но как сумела понять Ксанта, они не были ни напуганы, ни слишком удивлены. Заметив среди молодых людей Аркассу, жрица обратилась к ней.

— Здесь такое уже случалось?

— Я сама не помню, но мама рассказывала, — ответила девушка, — такое было, когда я совсем маленькая была. В тот год мой отец погиб.

— Во время наводнения?

— Нет, потом, в начале зимы на охоте. Его артун затоптал.

Возвратившись в лагерь, Ксанта, как всегда, получила исчерпывающие объяснения от Рависсы. В одном дне пути к югу от устья реки, где в свое время высадились путешественники, низменную болотистую равнину отделяла от моря лишь узкая земляная гряда, своего рода естественная плотина, которую неистовые шторма периодически прорывали. Это случалось не слишком часто — не чаще одного-двух раз на протяжении жизни одного поколения, но люди старательно передавали из уст в уста рассказы о прошлых наводнениях и всегда были готовы сняться места при первых признаках тревоги. Таким образом, при наводнениях, как правило, никто не погибал.

— Вода, — это не страшно, — говорила Рависса. — От воды можно уйти. От голода уйти труднее. На болота мы вернуться не сможем, красноперки и змееглава в этом году не будет, тюленей по осени бить не будут, грибов и трав собрали мало. Зимой будет трудно.

— А вода уйдет? — спросила Ксанта.

— Кто ее знает? Если осенью будут сильные дожди, то может и прибудет — только сильнее дамбу размоет. Тогда и весной все снова водой покроет. Перед заморозками мужчины отправятся посмотреть, что можно сделать. Богатые жертвы принесут и попробуют изгородь или насыпь сделать. Ну, словом, видно будет.

Но до зимы пока что было еще далеко, а пока Болотные Люди стали собираться в путь: перевязали тюки, покормили приунывших было свиней, перевили лодкам носы цветными лентами в благодарность за хорошую работу и оставили их в землянке. Около полудня все снова тронулись в путь.

Дорога до лесных поселков заняла три дня. Болотные Люди все время следовали тропой, обозначенной старыми зарубками на стволах, и ночевали в землянках, подобных той, в которой провели первую ночь. С той лишь разницей, что теперь животные оставались снаружи, и большинство мужчин тоже предпочитали спать под открытым небом. Погода оставалась холодной и пасмурной, но дождей больше не было.

Лес напоминал Ксанте леса вокруг Дивного Озерца. Собственно говоря, это и был тот же самый лес, его северный край. На сухой песчаной, сплошь усыпанной хвоей почве росли огромные старые ели и сосны, вокруг полян собирались дубы и орешник, и свиньи ворошили палую листву рылами в поисках прошлогодних желудей. Тропа все время змеилась между холмами. Некоторые из них были почти лишены деревьев и зарастали травой, другие, напротив, поросли елями. Ветер выдувал песок из-под них, и местами могучие ели буквально сидели верхом На куполе из собственных корней. Ксанта не могла отделаться от мысли, что видит лесные храмы и спрашивала себя, кто и для чего приходит сюда поклониться здешним богам.

Землянки для ночевок были, как правило, построены вблизи маленьких лесных озер, сплошь заросших белыми и золотыми кувшинками. По пути Ксанта видела много птиц, однажды разглядела на склоне холма небольшое стадо диких свиней с полосатыми поросятами, замечала также олений помет, а иногда натыкалась на растерзанную тушку зайца или рябчика — остатки лисьего обеда.

В один из вечеров небо внезапно ненадолго прояснилось, и Ксанта, сидевшая у костра вместе с Рависсой, вновь увидела над лесом кончик Меча. Тогда Рависса наконец рассказала ей легенду Болотных Людей об этом огне.

— В старые времена люди в лесах хорошо жили, молоко прямо из родников пили, это земля их кормила, олени и артуны к ним сами в деревню приходили, когда люди мяса хотели. И наконец стало людей слишком много, так что земле стало тяжело носить их, стала она болеть. И от болезни родились в высоких землях Злые Люди, спустились в леса и начали всех истреблять. Тогда добрые люди из лесов бежали к морю. Потом люди у моря жили, на узкой, узкой земле. В лес ходить боялись, не могли оттуда вернуться, заблудиться боялись. В море ловили рыбу, охотились на тюленей. И в темные ночи приходили к ним Злые Люди, убивали, дома жгли.

— С моря приходили? — рискнула спросить Ксанта.

— Нет, с высокой земли. Прямо посуху шли, через лес. Они злые были и лодки строить не умели. Ведь лодку в одиночку не построишь. А они такие злые были, что если встречались, все время между собой дрались. Они только об одном договориться могли — как на других войной идти. И вот однажды эти Злые Люди перебили всю деревню, уцелели только девочка и мальчик. Злые Люди за ними гнались, а они от них убегали по своей узкой земле, по песку. Потом прибежали на мыс, на большой камень, а враги за ними по пятам. Взялись дети за руки, хотели в воду броситься, но камень, где они стояли, вдруг превратился в огромную черепаху. Черепаха наступила лапой на мыс и землю перевернула, все Злые Люди утонули. А черепаха детям говорит: «Снимите с моей шеи ожерелье, положите его на берегу, увидите, что будет». Мальчик так и сделал. И ожерелье вдруг превратилось в дамбу и отделило воду от земли. Черепаха научила мальчика, как эту дамбу чинить, если нужно будет. Но последний камень из ожерелья вдруг превратился в медведя и убежал в высокие земли в горах. А черепаха повезла детей в лес. Научила их, как еду добывать, как охотиться, как сети плести и рыбу ловить. Всему научила. А медведь из-за горы ухо выставляет — слушает, что черепаха делает. Дети говорят: «Мы боимся медведя». А черепаха говорит: «Не бойтесь, вы его не убивайте, и он вас трогать не будет. Он со Злыми Людьм с высокой земли будет воевать. Они будут его убивать, а он их. Да только медведь их победит, потому что его убить нельзя. Они будут корабли строить, чтобы от медведя уплыть, на других будут нападать, а на вас не будут, потому что к вам путь будет через медвежье царство лежать. А вы на медвежье ухо смотрите по утрам, а ночью на меня, я на небе буду жить, так будете знать, как по лесу ходить». Научила их метки на деревьях делать. И ушла к себе на небо. Мальчик и девочка стали жить. Медведь их не обижал. Он только ухо из-за гор высовывал, слушал, что среди людей творится. А дети выросли, родили своих детей, сделали для них из дерева черепашек и на шеи повесили. И хорошо жили. Дети росли сильными, здоровыми. Много еды добывали. Вскоре много людей стало. Так теперь и живут.