Упираюсь спиной в стул, до которого мы дошли и останавливаюсь, быстро дыша, смотрю в глаза прижавшего меня Ника. Я собрала всю волю, всю силу, что была во мне, чтобы открыть ему свои чувства, и не смогла. Ненависть, читающаяся в глубине его взгляда, остановила меня, охладила меня и лишила спокойствия. Но я не собираюсь отступать, не собираюсь отдавать его кому-то, потому что он мой. Это мои плоды, и я стану той, кто завоюет право целовать его. Только я и никак иначе.

Мы стоим так, словно два врага, напротив друг друга. Наше дыхание шумное, вырывается, как у драконов. Ни один из нас не готов признать поражения, и этот адреналин подхлёстывает продолжать давить, выгнать из его души мрак любым способом.

– Уходи. Лучше уходи сейчас, Мишель. Скройся с моих глаз, – цедит он.

– Ни черта. Я никуда не уйду. Хочешь ударить? Давай, ударь меня. Ты же разозлился не на мои слова, а на то, что я права. И я не сделаю ни шага отсюда, пока ты не признаешь это, – категорично заявляю я, и он делает последний шаг, уже плотно прижимая меня к столу, издавшему скрипучий звук.

Уже верю, что он меня ударит. Схватит сейчас за горло и просто разорвёт. Безумство его взгляда остужает меня, подбрасывая резко куда-то вверх и с силой швыряя об землю. И я моргаю, теперь страх, который я познала с ним, просыпается во мне, моля о спасении. Ник расставляет руки, хватаясь за спинку стула, отрезая мне пути для бегства. Я сглатываю от напряжения и потрескивающей атмосферы между нами. В его тёмных зрачках полыхает свечение огня камина позади нас, и с моих губ срывается судорожный вздох, я закусываю внутреннюю часть щеки, только бы не расплакаться, а держаться.

– Я никогда не прощаю людей, если они предали меня. Я никогда не прощаю людей, причинивших мне боль и принёсших моей семье страдания, – от звука его голоса, пропитанного тихой, но такой сильной злостью, я вздрагиваю, но не отвожу глаз от его лица. – Если человек сделал это единожды, то это повторится. Это наркотик. Это болезнь. Неизлечимая болезнь, которой заражено больше половины человечества. За ударом всегда следует удар, и он будет ещё глубже, чем раньше. За предательством, ещё отвратительнее предательство. Наркотики вызывают привыкание, и наслаждение ими угасает. И чтобы этого не произошло, наказания и удары усиливаются, извращаются и становятся бесчеловечными. Это не прощается. И ты не имеешь права обвинять меня в том, что я не желаю прощать его за то, что он сделал с моей матерью и сестрой.

– Но с ними всё хорошо, я видела это. Только ты страдаешь. Только один ты мучаешься, – тихо произношу я. Ник на секунду закрывает глаза, сжимая руками спинку стула, а я слышу ответ дерева на его силу.

– Нет, я мучаюсь только с тобой. Ты стала для меня мучением. С тобой я начал вспоминать это. Ты вытягиваешь из меня прошлое, и ещё смеешь обвинять меня в том, что я это не отпускаю. Ты хочешь знать всё, ты лезешь в мою душу, а я предостерегал тебя этого не делать. Поэтому здесь ни один я виноват, что я купаюсь в этой боли. Ты стала для меня символом. Ты стала той, кто намеренно вдавливает меня туда, зарывает с головой. Но я сам позволил, и я не получил поддержки от тебя, какую ожидал. Я получил помои, которые ты бросила в меня.

– Что ты говоришь? – Ужасаюсь я его словам.

– Правду, которую ты начала. Я весь состою из ненависти и агрессии. Ты считаешь, что я не пытался? Ты хоть понимаешь, в чём меня обвиняешь? Если бы мне было по хрен на это всё, я бы не приехал вчера. Но я был, я был рядом с тобой. Я был в ту ночь рядом с тобой. Я всегда рядом с тобой, а тебя нет. Ты только умеешь, что заставлять меня отдавать тебе свои эмоции. Но они закончились. У меня их больше нет.

– В том-то и дело, что ты был. А где ты сейчас? Почему специально ранишь меня? Сам наносишь порезы изнутри и наслаждаешься ими. Ты решил признаться, и я приняла это всё. Но ты имеешь право высказывать своё мнение, а я нет. Так не пойдёт, Николас. Я тоже буду говорить, нравится тебе или нет. Но за что ты сейчас сознательно вынуждаешь меня испытывать страх? За то, что я сказала, как думаю и вижу всё это. Ты прав, мне никогда не понять того, что ты пережил. Но ты вырос, а твоя боль и ненависть осталась там. Так почему бы тебе не отпустить её? Не простить самого себя? Ты был маленьким, а сейчас ты волен делать то, что хочешь. Но сейчас ты, видимо, хочешь, чтобы я исчезла из твоей жизни, потому что позволила себе честность, которую ты так возносишь. И знаешь, я бы предпочла ничего не знать о том, что ты рассказал. Лучше находиться в неведении и видеть тебя, – я так сильно жмурюсь от боли внутри, от понимания происходящего, что горькие слёзы скатываются по щекам.

Раскрывая глаза, опускаю голову, и моя рука дотрагивается до его пальцев, раскрывая их, и отрывая от стула. Как только отпускаю это тепло из своих рук, так и душу покидает всё, что могло бы появиться, если бы он хотел.

– Я сдаюсь, больше не за что бороться, – тихо говоря, протискиваюсь между Ником и стулом.

– Ты уходишь? – Слышу в его голосе удивление, и слабо улыбаюсь этому. Ведь я желала услышать страх, что он потеряет меня. А в итоге всего лишь удивление моему пониманию и нежеланию больше продолжать это всё.

– Прости, что не понимаю, каково это – быть таким, как ты. Прости меня, что я переживаю за тебя больше чем за себя. Прости меня, что в твою жизнь со мной пришёл такой ураган. Прости меня, что я не смогла быть той, какую ты пытался сделать. Прости меня, что у меня больше нет сил бороться с тобой. Ни с кем-то иным, а с тобой. Демон – это ты сам. Сейчас я поняла это. Прости, – я оборачиваюсь к Нику, так и не двинувшимся с места, держась за стул одной рукой.

– Прости меня, что я не стала для тебя важным человеком, ради которого ты смог бы отпустить всё. Прости меня, что я недостаточно красочно показала тебе, какова жизнь без этого зла на самом деле. Прости меня, за всё прости. И спасибо за то, что ты появился ненадолго и пробыл рядом со мной. Но пришло время, уйти, чтобы понять, что ты хочешь сам от жизни. Пришло твоё время решать, куда ты будешь двигаться. Ведь я всё для себя решила, я выбрала тебя. Я осталась одна и выбрала тебя. Но тебе этого не надо. Поэтому я ухожу, чтобы дать тебе возможность разобраться в себе, если ты этого захочешь. Тебе требуется время, как и мне. Потому что всё стало критичным. Я думала, снова придумала, что у нас всё хорошо. Утро для нас всегда полно надежды, а как только наступают сумерки, а затем ночь, мы раним друг друга, потому что ты не решил, что тебе на самом деле важно. Для меня ты останешься самым лучшим, всем миром, который я с радостью бы узнавала. Но я устала навязываться тебе. Я чувствую, что тебе тяжело тянуть меня, как обузу тут. Я могу смириться со многим, но не с тем, что ты будешь отвергать любую мою помощь. Я хочу быть смыслом, а не болью. Я хочу быть ценностью, а не обменной валютой. Прости меня, что мне стало, мало того, что ты готов мне дать. Я хочу большего. Я хочу твоё сердце. Я хочу твою душу. Хочу твои улыбки, твою грусть, твою ярость, твои страхи, твою любовь.

Последнее слово я уже шепчу, словно уродую его, произнося сейчас и здесь.

Ник делает шаг ко мне, но я лишь мотаю головой, глубоко вздыхаю. Наши взгляды встречаются, но и опять ни капли страха, а всё та же злость.