В начале 1976 года всплыла, например, «история с белым тигром». Многие жители вьентьянских предместий рассказывали ее с нескрываемым страхом.

В чем же было дело? Специалисты по психологической войне с другого берега Меконга «взяли на вооружение» старое лаосское поверье о том, что если реку переплывает белый тигр, довольно редко встречающийся в природе, то народ ожидает разорение, голод, мор. И вот несколько диверсантов, переодетых в желтые монашеские одежды, стали распространять по селениям вокруг Вьентьяна слух о том, что «белый тигр» переплыл Меконг и бродил вблизи домов лаосцев. И, конечно, следовал стереотипный «совет»: спасайтесь от надвигающегося голода и мора на другом берегу Меконга, где нет «белого тифа».

В Лаосе еще сильны разные поверия и предрассудки. Распространена вера в приметы, как добрые, так и злые, а во многих селениях людей все еще лечат колдуны и шаманы. Поэтому нельзя было оставить без внимания незначительную на первый взгляд «историю с белым тигром». Вскоре «монахи» были обнаружены и арестованы. Как выяснилось, их засылало ЦРУ с задачей сеять панику, вызывать страх среди крестьян.

Пришлось возвращать «монахов» в селения, но теперь для того, чтобы они рассказали, с какой целью родился «миф о белом тигре». В «белых тигров» теперь в Лаосе не верят.

* * *

Время, как и Меконг, необратимо, говорят в Лаосе.

…Страна выдержала испытания «военными штормами». Ее народ вышел победителем и теперь вместе с Вьетнамом, Камбоджей строит новую жизнь, поддерживает дружественные отношения с государствами всех континентов, играет свою роль в международной и индокитайской политике.

К Камбодже у меня отношение особое. Когда американская авиация ожесточенно бомбила ДРВ, Пентагон вел карательные операции в Южном Вьетнаме, все глубже ввязывался в военные действия нейтральный Лаос, королевство Камбоджа принца Сианука оставалась «оазисом мира» в Индокитае, уголком спокойствия и, я бы даже сказал, «сферой азиатского процветания». Я вырывался из Ханоя в Пномпень дважды в год и проводил здесь прекрасные недели. Компания была самая теплая: под «крылом» посла СССР С.М. Кудрявцева, талантливые дипломаты – мои институтские друзья РЛ. Хамедуллин (ныне посол РФ в Австралии), Юрий Шманевский, Олег Дружинин, корреспонденты ТАСС Олег Широков и Артур Блинов, военный разведчик Николай Солдаткин, корреспондент АПН Юрий Шевченко и «интернациональная бригада»: австралиец, писатель и публицист Уилфред Бэрчетт с женой-болгаркой, медведем «Мишкой», двумя гиббонами и дочерью Анной, писавшей мне с детства чудесные письма, французский военный атташе полковник Франсуа, английский посол, жена знаменитого кинодокументалиста Йориса Ивенса Марселина Лорридан, дочь от первого брака вьетнамского министра здравоохранения Колетт Виоле, прекрасная полукровка, разделявшая мое интеллектуальное одиночество и ревновавшая меня к юной хранительнице книг королевской библиотеки – миниатюрной кхмерке с чудесным именем Жасмин… В той библиотеке в «неурочное время» я перечитал многие старинные книги.

Где-то в другом конце Индокитая рвались бомбы, а здесь на Монивонге работали прекрасные ресторанчики, в «плавучих домиках» на Меконге и Бассаке нам подавали с «боцманом» Шманевским и культурным советником Олегом Дружининым «китайские супчики» с местным самогоном и соответствующим «продолжением». После полуночи имели честь быть иногда приглашенными во дворец к Сиануку и слушать его музыкальные индивидуальные концерты – участвовать в забавах главы государства, получать от него скромные знаки внимания и ценные подарки, быть осчастливленными его высочайшим обществом.

Особенно меня окружили почетом после того, как в феврале – марте 1967 года я съездил с кузеном Сианука, начальником корпусной зоны, подполковником – принцем на границу с Южным Вьетнамом в провинцию Свайриенг («Клюв Попугая») и попал там в окружение американо-сайгонских войск. Интервенты численностью в 23 тысячи солдат проводили пограничную операцию «Джанкшн сити».

К счастью, все обошлось благополучно. Нас не заметили. Американцы и сайгонцы убрались на свою территорию в Тэйнинь, оставив на камбоджийской земле сожженную деревню, раненых крестьян и несколько забитых голов скота. Почти «боевое соприкосновение» с противником вызвало ко мне особое чувство в подполковнике-принце. Он обо всем лично рассказал Сиануку, а меня попросил обо всем увиденном сообщить по радио в программе на всю Юго-Восточную Азию.

Я выполнил просьбу – выступал несколько раз, и каждый репортаж длился не менее 40 минут. Мой риск и труд получили достойную оценку, и Сианук – глава государства – подарил мне прекрасную туристическую поездку по всей Камбодже. С большой охраной и на новой черной «Волге». В те дни 1967-го в Камбодже все пели, танцевали, прекрасно ели, пили и любили, но дисциплина была жесткая. Никаких вакханалий. На улицах все было спокойно, тихо и пристойно. И я по вечерам на велорикше возвращался в мой номер 306 в отеле «Сукхалай» на Монивонге, зная, что никто на меня не нападет, не потребует кошелек, набитый подотчетными долларами, риелями, донгами, кипами, южновьетнамскими пиастрами… и еще не знаю какими купюрами из корреспондентской кассы…Если «касса и убывала», то об этом всегда знали Жасмин, Колетт или другие сидевшие со мной в ночных барах прекрасные «вечерние мотыльки». Но и это было тогда «работой» – сбором информации.

Казалось, что мы знали все…

Американская операция «Джанкшн сити» в Камбодже не была случайностью, этакой «ошибкой» с высадкой десанта на чужой территории. Карателей вызвали самолеты воздушной разведки, обнаружившей места передислокаций подразделений Фронта освобождения Южного Вьетнама.

Но в Камбодже об этом не сообщалось. Все было окружено строжайшим секретом. Особенно то, что было связано с «тропой Хо Ши Мина».

«Тропа Хо Ши Мина», по которой шла переброска северовьетнамских войск, техники, боеприпасов, продовольствия, уходила в горы севернее 17-й параллели, еще на территории ДРВ, затем пролегала по землям Лаоса и Камбоджи и выныривала в Тэйнине, всего в 70–180 километрах от Сайгона, в дельте Меконга, или на горном плато Тэйнгуен. Американцы перехватывали вьетконговцев в Южном Вьетнаме, и тогда бои носили тяжелый и упорный характер.

На территорию Камбоджи вторжения американо-сайгонских войск осуществлялись довольно часто, но всегда в «исключительных случаях». Облеты же «рамами-разведчиками» в пограничной зоне велись непрерывно.

Нгуен Ван Тхуан – официальный представитель ЦК НФО Южного Вьетнама в Пномпене был моим другом и считал, что особых секретов от меня – «ханойца», русского журналиста, вращавшегося в самых высших кругах Индокитая, «противника колониализма, неоколониализма и империализма» – нет, не было и не должно быть, и поэтому он точно комментировал с военно-политической точки зрения любое событие и даже малозаметный факт на фронтах Индокитая. В 80-х годах в этом качестве мне заменил Тхуана посол СРВ в Камбодже Нго Дьен, в прошлом помощник премьер-министра Фам Ван Донга и заведующий отделом печати МИД ДРВ и СРВ. Я любил Нго Дьена за его доброту, чистый мозг, спокойствие, откровенность. И он это понимал. Понимал он и то, что если во Вьетнаме я любил Вьетнам, в Лаосе – Лаос, то в Камбодже, понятно, Камбоджу. А в целом – весь Индокитай.