– Барбара, как по-твоему, эта посудина еще может стартовать? – Николай взял пилота под прицел своих горящих синих глаз.

– Стартовать? – Девушка не поверила своим ушам.

– Да, стартовать. В ручном режиме.

– В ручном? – До Барбары стал доходить смысл слов Великого Учителя.

– Так да или нет?

– Наверное, может… – Лейтенант оглядела приборы и кресло оператора. – Энергии в батареях достаточно. Зажигание должно произойти.

– Хорошо. Залей герметиком дыру и уходи. Через десять минут я взорву борт и уведу лихтер к «Еве». За это время ты должна добраться до первой аварийной переборки, а это уже в коридоре. Помни: у тебя всего десять минут. Сделай, что я приказал, и беги. Замешкаешься – улетишь вместе со мной в космос.

– Это моя работа! – В полумраке тесного отсека Николай заметил, как блеснули глаза Барбары. – Лучше уходи ты!

– Не спорь со мной! Я так решил. – Строгов уже хотел уйти.

– Подумай о Луизе! – Девушка удержала его. – Ты дорог ей.

– Ей дороги воспоминания, а не чудовище, которое даже не способно ее поцеловать.

Николай почувствовал, как заледенело сердце. Нет, это не страх перед смертью. Он уже столько раз умирал, что даже привык к этому. На самом деле его мучил ужас, что, отвергая Луизу, он совершает роковую ошибку. Что, если на свете случаются чудеса и сказка про принцессу и чудовище действительно существует?

Разрываемый внутренней болью, он лишь на мгновение потерял ощущение реальности и утратил контроль над своими инстинктами. Этого хватило. Строгов не смог среагировать на атаку. Ослепительной молнией в бок ему впилась дуга электрошокера.

Великий Учитель почувствовал, что его хлещут по щекам, трясут за плечи и не переставая зовут:

– Николай! Николай, очнись ты!

Что с ним? Где он? Перед глазами чернота, а словно в противовес ей память бултыхается в вязком, как болото, молочно-белом киселе. Она прочно завязла. Однако Учитель на то и зовется Великим, что способен творить чудеса. Могучая воля смогла разорвать эту непробиваемую завесу – он начал вспоминать. Как будто наяву, Строгов увидел печальные черты золотоволосой девушки и услышал ее слова, сказанные за миг до того, как он потерял сознание: «Живи, Николай, и помни меня. Пусть хоть кто-нибудь помнит меня».

«Что ж ты наделала, девочка?» – Строгов почувствовал, что произошло что-то непоправимое. Он хотел окликнуть девушку, но вместо больших изумрудных очей вдруг неожиданно увидел серые прищуренные глаза Грабовского.

– Ну, слава богу, ты очухался. – Марк перестал его тормошить.

– Где я? – Строгов видел близкие металлические борта. Они были повсюду: глушили, давили и душили его.

– Мы в спасательной шлюпке.

– В шлюпке? Как я мог оказаться в шлюпке? – Николай сделал попытку подняться.

– Не вставай! – Нежные женские руки удержали его за плечи.

Только сейчас Строгов понял, что лежит на коленях у Луизы. Девушка гладила его покрытую костным шлемом голову так, словно там все еще были мягкие волосы.

– Тебя приволок какой-то робот. – Грабовский сел рядом на пол. – Скажи спасибо, что Луиза задержала наш старт, а то остался бы на «Неваде».

– Барбара сказала мне, что ты идешь! – Корсиканка вытерла мокрые глаза. – Не знаю как… но сказала.

Барбара! Робот! «Невада»! К Великому Учителю окончательно вернулась память.

– Где лихтер? – Николай схватил друга за рукав комбинезона.

– Не психуй! – Марк даже не подумал высвободиться. – С лихтером все нормально. Я видел, как он стартовал. Сейчас наверняка прет себе к «Еве».

– Что значит «наверняка»? Ты что, не следишь за полетом?

– Попробуй проследи! Приборов никаких, а на глаз… – Разведчик тяжело вздохнул. – «Новой Невады» больше нет. У нас за кормой весь космос в огне.

Несмотря на протесты Луизы, Строгов попытался встать. Хотя голова и шумела, но все же он чуть оклемался. В спасательной шлюпке их было пятеро: он, Луиза, Марк, Микульский и Шредер. Солдаты, поймав взгляд Николая, устало подняли в приветствии руки.

– Кто еще выжил? – громко спросил у всех Строгов.

– Из наших Рутов, Пери и Моришаль, – ответил Грабовский, как старший по званию. – Я распихал их по разным шлюпкам. Двое из них все-таки пилоты, в случае чего не растеряются при посадке. Всего стартовало двадцать три капсулы. В них и харририане, и нэйджалы, и пленные.

– Еще Нангисен, – припомнил Шредер. – Только он едва живой.

– Я знаю.

Учитель, покачиваясь, доплелся до иллюминатора и жадно припал к нему, как к бесценному и единственному источнику информации.

Бездна космоса и впрямь больше не казалась чернильно-черной. По ней, словно по мокрой бумаге, разметались кроваво-красные мазки, нанесенные кистью чудовищного взрыва. Клубы раскаленного газа затмевали даже Желтую Циклону. В этом зареве не было видно ни звезд, ни тем более крохотной живой торпеды, которая где-то там медленно тащилась к чудесному, но в то же время самому ужасному месту в Галактике.

– Не знаю, какие мы с тобой артиллеристы и куда попали, но на Амарилло явно что-то горит. Станция светится ярче самой яркой звезды. – Марк стоял у противоположного борта, с интересом уставившись в иллюминатор. – И флаеры они почему-то отозвали.

– Конечно отозвали. – Николай подошел к другу. – А кого им атаковать? Нас, что ли? Мы скорее интересуем вот этих… – Строгов указал на гвардейский крейсер, продолжавший висеть на пути к спасительному Воларду.

Великий Учитель как в воду глядел. Будто услышав его, крейсер включил планетарные двигатели и медленно двинулся вперед.

– Куда это он? – Грабовский своими возгласом поставил на ноги всех корсиканцев. – Неужели к нам?

Что здесь ответишь? Ответить нечего. Можно только тупо смотреть и надеяться на лучшее. Хотя какое тут, к черту, лучшее? На глазах у «головорезов» корабль начал готовиться к стрельбе.

– Это что ж, в нас? В нас, да из ионной пушки?! – растерянно пробормотал Микульский.

– Какой смысл? – С белым лицом Грабовский посмотрел на Николая. – Мы ведь совсем рядом. Всего пару плазменных залпов – и конец.

– Разве есть какая-то разница: плазмомет или ионная установка? Не все ли равно, от чего подыхать?

Строгов оставил друга наедине с его страхом, а сам бросился к Луизе. Упав на колени, он схватил ее ладони в свои грубые лапы.

– Прости за все то зло, которое я тебе причинил. Если бы мы не встретились, то ничего бы не случилось. Ты бы прожила долгую и счастливую жизнь, а так… Моя любовь принесла тебе одни лишь несчастья.

– Может, я действительно могла бы еще долго-долго коптить небо, – в оглушительной тишине, неожиданно наполнившей брюхо шлюпки, голос Луизы звучал как пророчество, – но счастье от этого жалкого существования было бы ущербным и убогим. Это прозябание улитки, спрятавшейся в своей ракушке и довольствующейся лишь крохами. Нет, я благодарна тебе. Ты дал мне не только свою любовь, ты дал мне целый мир, звезды и новых преданных друзей. За короткое счастье обладать всем этим не грех заплатить и жизнью.