Селезнёв поморщился:

— Опоздали. Сбежал он.

— Как сбежал?

— А вот так. На лошади. Преследуем… А вы что, не встретились?

— Откуда, — Санатов развёл руками. — Ежели бы что, мы сразу… А ты, Селезнёв, случаем, не ошибаешься? Может, он в другую сторону ходу дал?

— Да нет. У меня следопыт проверенный. Эй, — кликнул Харитон Денисович бывшего охотника. — А ну-ка, прочитай следы. Может, его благородие куда свернули?

— Да нет. Туточки ехали. Вон следы подков нашего Булата. Прямёхонько вдоль дороги. Это они, скорее всего, свернули в лес где-то чуток далее. Когда услышали топот жеребцов господ полицейских.

Санатов взлетел в седло и развернул жеребца.

Действительно, вскоре охотник обнаружил, где Индуров свернул в кусты, прятался, ожидая, когда отряд Санатова проедет мимо. Селезнёв с околоточным спешились и принялись внимательно осматривать место, как выразился охотник, «схованки».

— Отсюда дорога на Хабаровск, — прикинул младший следователь. — Лошадь у него свежая, так что вряд ли мы догоним.

— А вот тут вы ошибаетесь, Харитон Денисович. — откуда ни возьмись, из кустов объявился солдат-охотник. — Его благородие в город правят. След-то снова на дороге объявился.

Селезнёв с Санатовым переглянулись.

— С чего это он? — помощник Анисима Ильича шмыгнул носом. «Видимо, простуду хватанул, — промелькнуло в голове следователя, — когда в Зее купался». — Из огня да в полымя?

— Чего раздумывать? Догонять нужно! — Санатов кинулся к лошади.

Следы Булана довели полицейских до самого города. Первый пост на въезде в Благовещенск расположился подле дачи архиерея. Селезнёв спрыгнул с телеги и бегом бросился к страже.

— Господин офицер, штабс-капитан через ваш пост не проезжал?

— Документы! — вальяжно произнёс начальник караула. Просмотрев бумаги и вернув их владельцу, подпоручик спросил: — Господин Индуров?

— Совершенно верно. Так как, проезжал?

— Проезжали-с.

— Куда двинулся?

От поста вело два направления в виде развилки. В центр города и к казармам. Следователь не сомневался, что офицер выберет первый путь. На первое время мог спокойно затаиться у кого-нибудь в городе. Однако ответ подпоручика для Селезнёва стал полной неожиданностью:

— В казармы Их благородие погнали. Будто за ним черти вслед. А, может, вы те черти и есть?

Семён Петрович привёл Белого и Рыбкина на окраину станицы. В распадке недалеко от реки, в кустах, стояли лодки.

— Кто знает, может, у них там, — атаман кивнул в сторону китайского берега, — кто глазастый имеется? Потому и решили припрятать.

Олег Владимирович осмотрел каждое судно. Обыкновенные плоскодонки из дерева, просмоленные, с парой вёсел. Единственной отличительной чертой лодок были борта, нарощенные на локоть высотой. Олег Владимирович попробовал руками, хорошо ли надставлены, и остался удовлетворён:

— Молодец, Семён Петрович. Авось, спасёт.

— Плыть следует лёжа, — делал наставления Картавкин. — И вёслами поменьше работать. Течение сильное и так снесёт. Первыми пойдут бадьи с моими ребятками. За ними, на расстоянии, вы.

Рыбкин обошёл местность, внимательно её изучил и теперь носил камни, которые складывал в лодки. Семён Петрович с удивлением посмотрел на поручика, но Белый похлопал старика по плечу:

— Всё правильно. Замки успеем снять, или нет, а вот стволы забить точно сможем.

Семён Петрович с сомнением проводил сухую фигуру Станислава Валериановича.

— Зачем ты его взял? — проговорил атаман, когда Рыбкин удалился за очередной грудой каменного запаса. — Он же зелёный, как черемша.

— Это его план. К тому же более некого. Сам знаешь, всех в Приморье отправили.

Рыбкин, наносив камней, стянул с себя китель, разделся до кальсон и пошёл к реке искупаться. Картавкин, кряхтя наклонился, поднял упавшие галифе и положил их поверх борта лодки.

— Так вот, Владимирович, мысля какая мне пришла. Как бы кто из твоих не сопутствовал этому дельцу.

— Из каких «моих»?

— А это тебе виднее. Я — человек маленький.

— Нет уж, — Олег Владимирович тоже скинул мундир и присел на бревно. — Коли начал, продолжай.

Семён Петрович присоединился к чиновнику.

— Как так получилось, что из пограничного места всё войско в полном составе с глаз долой убрали? Аль, не знали, что за рекой творится? Знали. Что ихету… ехату… черта им!., силёнки копят? Знали. А вояк под гребенку во Владивосток отправили. А эти только и ждали. Кто мог отдать такой приказ?

— Эка ты завернул, Семён Петрович. Так можно и до крамолы дойти.

— А ежели так оно произошло, как я думаю, то крамола уже имеется.

Белый достал трубку, принялся набивать её табаком.

— По твоим суждениям получается, Алексей Дмитриевич и есть предатель?

— Типун тебе на язык, ваше благородие. Ты прежде чем ярлыки-то навешивать, думай. Губернатору самолично такое устроить никак не под силу. Сие удумать мог человек, стоящий повыше генерала. К примеру, губернатор Приморья. Или кто-то из его людишек.

— Аргументы?

— Напали в тот момент, когда город беззащитен, это тебе не той… аргумент?

— Нет, — советник с удовольствием закурил. — Сие твоя гипотеза. Ее следует проверять.

— Так ты и проверь!

— Да, Семён Петрович, давненько ты живёшь в уединении. Кто я такой, чтобы ставить под сомнение действия губернатора края? Это всё равно, что голову в петлю сунуть.

— А ежели все так?

— А ежели нет?

Картавкин, кряхтя, поднялся на ноги:

— И всё-таки…

— Лучше помолчи, — перебил атамана Белый и тоже встал, заложив руки за спину. — Для твоей же пользы.

— Можно и помолчать, — тяжело согласился атаман. — Только что же будет? Я промолчу. Ты промолчишь. Завтра, неровен час, китаец нападёт. А за ним и японец. А у нас все в молчанку играют. Только кровушку-то кто прольёт?

— Что ты меня, Семён Петрович, будто девку обхаживаешь? Думаешь, мне не приходила такая мысль? — Белый принялся отбрасывать носком туфли мелкие камешки. — Я об этом думал ещё там… И в Хабаровске, когда Хрулёв рассказал о своих подозрениях и что за ним следят. Да руки у меня коротковаты. В родстве с самим государем губернатор вашего края состоит! Так-то вот.

Картавкин несколько минут помолчал, после чего кивнул на туфли:

— Переобуться надо. В такой обувке много не навоюешь, — Семён Петрович хотел было уйти, но передумал, и, потерев по привычке лысину, произнёс. — Тогда на кой ты плывёшь, коли боишься, что твой карьер пропадёт? Сидел бы дома, в тепле да довольствии. А хунхуз, он как придёт, так и уйдёт. И без твоей помощи.