Неудивительно, что попытки отправить сильные крестоносные экспедиции после 1149 года оказались неудачными. Сила и единство мусульман на Ближнем Востоке при Нур ад-Дине и Саладине возросли, а Утремер в это время столкнулся с рядом кризисных ситуаций. Это смерть князя Раймунда Антиохийского в сражении при Инабе, поражение при Хариме в 1164 году, «потеря трудоспособности» прокаженным королем Бодуэном. Повсеместно левантийские франки обращались к Западу с просьбами о помощи, и, хотя небольшие отряды прибывали для защиты Святой земли, в основном просьбы оставались безответными.

Тем временем западные монархи должны были охранять и защищать собственные королевства, то есть выполнять задачу, доверенную им свыше. Ежедневно занимаясь политикой, экономикой, торговлей и военными действиями, они находили перспективу провести много месяцев, а возможно, и лет на Востоке совершенно непривлекательной. Преобладала инерция, а не активная деятельность.

Проблема осложнилась углублением противоречий между ведущими государствами латинской Европы. В 1152 году власть в Германии перешла к представителю династии Гогенштауфенов Фридриху Барбароссе, ветерану Второго крестового похода. Тремя годами ранее Фридрих принял титул императора, но уже не первое десятилетие пытался усмирить воюющие группировки в собственном государстве и желал установить контроль над Северной Италией и все это время участвовал в конфликте с папством и норманнской Сицилией. Во Франции династия Капетингов сохранила корону, но в плане территориального господства и политического контроля реальная власть, которой пользовался король Людовик VII, так же как его сын и наследник Филипп II Август (с 1180 года), была сильно ограничена. Больше всего проблем создавало Капетингам возвышение графов Анжуйских.

В 1152 году, через несколько лет после горьких разочарований Второго крестового похода, супруга Людовика VII Элеонора Аквитанская добилась аннулирования их брака — в результате их брачного союза родилось две дочери, но ни одного сына, и Элеонора обвинила в этом слабую сексуальную активность Людовика, уподобив его монаху. Всего лишь через восемь недель после развода она вышла замуж за более энергичного графа Генриха Анжуйского, мужчину на двенадцать лет моложе ее, уже добавившего к своим владениям Нормандское герцогство. В 1154 году он взошел на английский трон, став королем Генрихом II, и совместными усилиями пара создала новую «расползающуюся» Анжуйскую империю, объединяющую Англию, Нормандию, Анжу и Аквитанию. Контролируя большую часть современной Франции, предприимчивая пара стала богаче и влиятельнее французского короля, хотя, по крайней мере номинально, они все еще являлись подданными Капетинга, когда речь шла о континентальных владениях. При таких обстоятельствах избежать глубокой укоренившейся вражды между Капетингами и анжуйцами (Плантагенетами) было невозможно. В середине и конце XII века антипатия и даже антагонизм между этими династиями существенно сократили западное участие в войне за Святую землю. Занятый этими распрями Генрих II не желал или не мог сдержать постоянные обещания отправиться в Крестовый поход, но регулярно оказывал финансовую помощь Утремеру.[226]

Только воистину эпохальные события 1187 года помогли выйти из тупика. Прежние споры вовсе не были забыты — наоборот, вражда между Анжуйской династией и Капетингами оказала серьезный эффект на ход Третьего крестового похода. Но ужасные новости с Ближнего Востока вызвали такое сильное волнение, что правители латинского христианского мира не только обратили внимание на призыв к оружию, на этот раз они сдержали свои обещания и действительно отправились воевать.

После смерти, последовавшей 20 октября 1187 года, папа Урбан III был сменен Григорием VIII, и уже к концу месяца была выпущена новая папская энциклика Audita Tremendi, провозгласившая Третий крестовый поход. Как обычно, папство постаралось найти оправдание для священной войны. Трагедия при Хаттине была названа «великой причиной для оплакивания всех христиан»; Утремер, было сказано, понес «суровую и ужасную кару», а мусульманские «язычники» были изображены «дикими варварами, жаждущими христианской крови и оскверняющими святые места». В энциклике был сделан вывод, что любой здравый человек, «который не плачет, имея такую причину для скорби», должно быть, утратил и веру, и гуманность.

Две новые темы вплелись в этот уже знакомый, хотя и несколько бесстрастный призыв. Впервые зло оказалось персонифицированным. Раньше мусульмане изображались имеющими садистские наклонности, но безликими противниками. Теперь было названо имя Саладина — врага, который был уподоблен дьяволу. Этот шаг говорил и о лучшем знакомстве с исламом, и о чудовищном масштабе удара, нанесенного «преступлениями» султана. Audita Tremendi также объяснила, почему Бог позволил своим людям подвергнуться такому великому ужасу. Ответ заключался в том, что латинян «ударила рука Всевышнего» в качестве наказания за грехи. Живущие в Леванте франки были названы грешниками, которые не выказали раскаяния после падения Эдессы, но живущие в Европе христиане тоже виновны. «Все мы должны избавиться от грехов… и повернуться к Господу нашему Богу с покаянием и благочестием, — сказано в энциклике, — [и только] тогда обратить наше внимание на вероломство и коварство врага». В согласии с темой раскаяния крестоносцам предлагалось вступать в ряды воинов не «ради денег или славы, а повинуясь воле Бога», путешествовать в простой одежде, без «собак и птиц», готовыми к покаянию, а не к мирской суете.

Audita Tremendi упоминает о «несчастьях… недавно выпавших на долю Иерусалима и Святой земли», но, вероятно, потому, что новости о действительном захвате Саладином Святого города еще предстояло дойти до Запада, особенно подчеркивалась потеря Истинного креста в Хаттине. С этого момента возвращение почитаемого всеми верующими тотема веры стало одной из главных целей Крестового похода.

Как и в предыдущих энцикликах, заключительная часть прокламации 1187 года касалась духовных и мирских наград участникам. Им даровалось отпущение всех грехов, в которых они исповедовались, погибшим в кампании обещалась «вечная жизнь». На все время экспедиции им гарантировался иммунитет от всех преследований закона и процентов по долгам, а их пожитки и семьи должны были оставаться под защитой церкви.[227]

Беспрецедентный масштаб и важность катастроф, постигших франков в 1187 году, вызвали энергичный отклик на Западе. Даже голые факты, привезенные в Европу Иосифом Тирским, одновременно ужасали и вдохновляли. Еще до встречи с папой архиепископ высадился в норманнском королевстве Сицилия и сразу же убедил его правителя Вильгельма II отправить флот на защиту Утремера.