В «Севастопольских рассказах» Толстой описывает наступление союзников на Севастополь, как оно виделось сверху — с Телеграфного холма Звездного форта на северной стороне города. К двенадцати часам:

Два других наблюдателя (морской офицер и матрос) увидели движение в траншеях противника, отметив, что «густые колонны идут». Французы пошли на штурм Малахова кургана. Толстой ярко и убедительно живописует эту картину:

Затем рассказчик искусно переключает внимание читателя на диалог, усиливая драматический эффект:

Разумеется, это художественное произведение, но в нем достаточно точно отражены события и эмоции того дня. Французы, совершив ратный подвиг, действительно захватили Малахов курган и его башню и удерживали его, несмотря на мужественные, сопряженные с тяжелыми потерями попытки русских вернуть себе этот опорный пункт, который возвышался над Севастополем. Однако в других местах союзников ждало горькое разочарование. Французы сумели прорваться на Второй бастион, но русские затем выбили их оттуда. Третья атака Боске едва не стала успешной: французы преодолели стену между Вторым бастионом и Малаховской башней, прорвали оборонительные линии позади нее, но были отброшены назад энергичными контратаками русских. В действительности успех русских на этом участке и неудачу на Малаховом кургане отчасти можно объяснить реакцией Хрулева на атаку французов. Решив, что Малаховская башня устоит, он направил подкрепления к более слабому Второму бастиону, а затем развернул их, чтобы отразить противника, прорвавшегося через стену и батарею. Это решение, принятое в разгар боя, оказалось гибельным для русских.

Появление трехцветного французского флага над Малаховской башней, изображенное на известной картине художника-баталиста Уильяма Симпсона, стало сигналом к британской атаке на Редан. Изначально эта атака рассматривалась как вспомогательная, чтобы ограничить возможности русских оборонять Малаховскую башню, но после катастрофы 18 июня она стала вопросом национальной чести. Логично было бы предположить, что высшее командование разработало новый план атаки и провело необходимую подготовку. Но этого не произошло. Вот что рассказывает Гордон:

Здесь он упоминает один из самых неприятных эпизодов в истории британской армии. Большое количество солдат просто отказались подчиняться приказам офицеров и идти в атаку. Конечно, эта атака проходила под кинжальным огнем, но была ли эта катастрофа обусловлена провалами в тактике и управлении, а не только трусостью? Другой британский солдат, Генри Клиффорд, отмечал: «Это почти разбивает мое сердце и едва не сводит с ума — видеть, как бегут наши солдаты, наши британские солдаты, которыми я так гордился… но правильно ли было посылать людей через две сотни ярдов открытого пространства против такого места, как Редан, пушки которого изрыгали картечь?»[734]. Эта жесткая критика справедлива, но тот день видел и примеры отваги и стойкости. Всего британцы предприняли три попытки захвата Третьего бастиона. Но каждая из них была отбита: по свидетельству очевидцев, русские при его обороне «превзошли самих себя»[735].

В отличие от них французы сумели приблизить свои траншеи к Малаховской башне и более эффективно подавить оборону противника. Однако факт остается фактом: отступление у Большого редана — один из редких случаев, когда британская армия не подтвердила свою репутацию если не в умении воевать, то в храбрости. Это добавило печальную нотку стыда в Крымскую кампанию и отчасти объясняет, почему Редан никогда не использовался как символ боевого отличия. Новая атака на этот бастион планировалась на следующий день: штурмовать его должна была шотландская гвардия — в надежде восстановить утраченную репутацию армии.

Французы добились успеха на Малаховом кургане, но их три попытки захватить Второй бастион и атака на стену были отбиты. Неудача постигла и все атаки на другой стороне города, начавшиеся в 14:00 и сосредоточенные на Пятом бастионе, а также люнетах Шварца и Белкина. Всего союзники атаковали на семи разных участках южного сектора обороны города, причем на некоторых несколько раз. Тотлебен насчитывает двенадцать атак, а Врончевский — тринадцать, причем все, кроме одной, были отбиты[736]. При такой успешной обороне неудивительно, что русские ни в коем случае не собирались признавать поражение. По мере того как приближалась кульминация сражения, Горчаков постоянно перебрасывал с северной стороны свежие подкрепления. Во второй половине дня русские предпринимали неоднократные попытки выбить французов с Малахова кургана. Одну из атак возглавил сам Хрулев и был ранен. Его заменили младшие командиры, но все они были убиты или ранены в этой отчаянной попытке вернуть себе важный опорный пункт обороны города. Потери русских постоянно росли, и примерно в 17:30 на сцене появился главнокомандующий, чтобы оценить ставшую критической ситуацию.