Накануне показательного занятия, или генеральной репетиции для абхазов перед штурмом Сухуми, мы в узком кругу обсудили еще раз вопросы взаимодействия и меры безопасности. Утром к месту проведения занятия подъехал Ардзинба со своей свитой, о чем-то поговорил с Чиндаровым, и началось шумовое представление. Первой заработала авиация, ее сменила артиллерия, и только потом вперед пошло ополчение на правом фланге наступающих — небольшая группа из химвзвода полка, которой руководил начальник химической службы ВДВ Зайцев, выстрелила из огнеметов «Шмель». Весь берег был в огне и дыму, смотрелось это со стороны очень впечатляюще. После занятий ополченцы еще долго обсуждали между собой то, что они увидели. Это придало им еще больше уверенности, и к занятиям они стали относиться еще прилежнее. Погода с каждым днем была все лучше и лучше, солнце припекало сильнее. В один из выходных дней решил пойти на море, немного позагорать. Отдыхающих на пляже заметно прибавлялось. Развалился на топчане, читаю газету и слышу голос Чиндарова: «Михаил Федорович, не будете возражать, если устроюсь рядом?» — «Нет, не буду». С ним был генерал Тиндитников, заместитель командующего воздушной армии. В Гудауте Тиндитников возглавлял оперативную группу ВВС и сам ежедневно в небе выписывал замысловатые пируэты на «Су-25». «Хороший сегодня день», — говорит мне Чиндаров. — «Александр Алексеевич, это пароль или намек? Кстати, у меня в номере есть вино и красное, и белое». Генералы переглянулись и в один голос: «Мы не возражаем, и красное, и белое пойдет в такой чудесный день, да еще на берегу моря». — «Тогда я мигом туда и обратно». Мы с Чиндаровым были в дружеских отношениях еще по Афганистану, где часто бывали на боевых действиях. По возвращении в Союз продолжали поддерживать отношения. Приходилось по службе бывать в его полку, всегда старался помочь советом, и не только советом. Затем он стал комдивом, но моя помощь ему по-прежнему нужна была.

Возвратился я мигом, принес два графина вина и фрукты. Лежим, отдыхаем, вспоминаем службу и Афган тоже. Как мы с Чиндаровым ветреной, холодной, темной ночью верхом на танке, закутанные в одеяло, вели группировку в новый район боевых действий. Затем Тиндитников меня спросил: «У вас есть брат в ВВС?» — «Да, служит в Смоленске, летает на «Су-27». — «Эта фамилия почему-то у меня на слуху, где-то с ним встречался. Вернемся с моря, позвоним в Смоленск, брату». Вернулись с моря, зашли к генералу в номер, он быстро по своим каналам дозвонился до командира полка, а брат в это время был у него в кабинете или в классе предполетной подготовки, точно уже не помню. Одним словом, брата пригласили к телефону, и мы, находясь с ним друг от друга за тысячи километров, смогли спокойно поговорить. Владимир служил в боевой части, заместителем командира полка. Младший брат всегда интересовался армией. После окончания десятилетки поступил в Черниговское высшее летное военное училище. Через четыре года ему вручили лейтенантские погоны. За время службы Владимир, как и все военные, сменил не один гарнизон, Пришлось послужить и за границей. Последнее место службы — Смоленск. Подросли сыновья. Старший Андрей окончил академию ПВО Сухопутных войск в Смоленске. Вместе с лейтенантскими погонами получил назначение в Калининград, но было смутное время, делалось все, чтобы лейтенанты не были нужны Родине. Комбриг собрал молодых лейтенантов и с горечью говорит: «Парни, берите на руки личные дела и пытайтесь самостоятельно найти себе работу, возможно, вы еще кому-то нужны». Приехал сын к отцу, так, мол, и так. Жаль стало сына, учился, учился и стал для армии ненужным балластом, а парень хотел служить. Ругнулся отец на бардак в стране и армии. После института со свободным дипломом еще как-то можно помотаться в поисках работы по душе, а в армии это негоже. Увольняйся, сын. Нашел себе Андрей работу, не то чтобы по душе, но по крайней мере деньги платят регулярно, и больше, чем в армии. Младший, Алексей, поступил в Рязанское десантное училище. Ну, думаю, племянник продолжит династию Скрынниковых в Воздушно-десантных войсках. После окончания училища служил в Наро-Фоминске. Служил не хуже других. Присвоили старшего лейтенанта. Часто приезжал ко мне в гости. Говорил ему: «Племяш, до академии тебя доведу, а там будешь пробивать себе дорогу самостоятельно». В общежитии он получил небольшую комнатку, но свою, что немаловажно для молодого лейтенанта. Родители помогли ее обставить. Время было неспокойное, Чечня, черт бы ее побрал, тревожила родителей, беспокоился вместе с ними и я. К этому времени Псковская дивизия была укомплектована контрактниками, и стали «скобари» менять сами себя в Чечне. Через пару лет у Алексея появилась апатия к службе, он чаще стал поговаривать об увольнении из армии и в конце концов уволился. Его увольнение настроение ни брату, ни мне не улучшило. После разговора по телефону с братом поблагодарил генерала и ушел к себе в номер, как сказал бы народ, «доотдыхать». Около номера меня ожидали друзья, товарищи с пустыми графинами и со словами: «Ты помнишь, какой сегодня день?» — «Воскресенье». — «Правильно, наливай».

После выходного дня занятия с абхазами продолжились. Усиленная подготовка абхазов скоро не стала тайной для грузин, не стало тайной и то, кто им помогает. В один из дней они решили поквитаться с нами или, по крайней мере, сильно напугать.

Как всегда после напряженных занятий, решили в гостинице немного отдохнуть. Я был уже в номере, когда послышался нарастающий гул приближающегося самолета. Самолеты здесь летали и днем и ночью, и мы на это не обращали особого внимания. Через несколько секунд над гостиницей с грохотом пролетел реактивный самолет. Что-то уж очень низко летит, подумал я. Вдруг раздался сильный взрыв, за ним второй, здание вздрогнуло, погас свет. Несколько секунд стояла мертвая тишина, затем стал нарастать шум людских голосов. Мы, словно по команде, застегиваясь на ходу, выбежали на улицу. Около проходной собралась большая толпа, они посылали проклятия всему грузинскому народу. Кто-то из свидетелей стал рассказывать, откуда вылетел самолет и где он сбросил одну, а затем вторую бомбу. Первая предназначалась нам, офицерам, но упала за гостиницей, метрах в восьмидесяти, в огороды. Вторая упала недалеко от военного городка. От бомбежки пострадала женщина и был ранен прапорщик. Быстро загрузились в автобус и поехали к штабу полка. Подъезжая к штабу, видели, как приземлялся «МиГ-29», поднятый вдогонку за грузинским «Су-25», но тот по Кодорскому ущелью успел уйти в сторону Вазиани на свой аэродром.

Одним словом, грузин страху на нас нагнал. Мы стали думать, как впредь подобного не допустить. Начальник ПВО Голубков организовал пост ПЗРКа прямо на крыше гостиницы и стал разбираться, почему радиотехнический пост проморгал подлет грузина. Оказалось, сегодня наш вертолет отвозил продукты для батальона в Сухуми, и, когда тот возвращался в Гудауту, грузин к нему пристроился и незамеченным преодолел зону, просматриваемую радаром, а затем сделал свое черное дело и безнаказанным вернулся домой. Когда Чиндаров об этом случае доложил Подколзину, командующему ВДВ, тот приказал Голубкову в Москву не возвращаться, пока не собьет грузина. В мае из ПЗРКа в горной местности все же был сбит грузинский «Су-25». Радиотехнический пост и зенитно-ракетный дивизион в Гудауте был от какой-то мотострелковой дивизии, и, на наш взгляд, они не были профессионально подготовлены к обнаружению и уничтожению воздушных целей. В этом я лично убедился, когда они пустили ракету и промахнулись по цели. Это произошло в мое дежурство, проверил связь, доложил своим в Москву о том, что заступил на дежурство. Сижу за столом, а чтобы не клевать носом, стал готовить схему очередного занятия с абхазами. Около полуночи раздался телефонный звонок, докладывает офицер радиотехнического поста. Воздушная цель вошла в зону обнаружения. Звоню абхазам, ваши летательные объекты в воздухе есть? Небольшая пауза, слышны разговоры, и потом следует ответ: наши летательные аппараты на земле. Докладываю Чиндарову, так и так, пост ведет цель, абхазов в воздухе нет. «Михаил Федорович, давайте команду на пуск». Командую пуск. Через несколько секунд недалеко от штаба раздалось пронзительное шипение ракеты, выпущенной по цели, которая стремительно ушла в ночное небо, чтобы через секунду-другую озариться яркой вспышкой в темноте. Считаю про себя, а взрыва все нет и нет. Звоню на пост: в чем дело? Слушаю оправдание, цель вошла в зону обнаружения, но не в зону поражения, мы поспешили с пуском, и ракета прошла мимо цели. Позвонил Чиндаров: «Ну, что там с самолетом?» Объяснил ситуацию. «Ладно, утро вечера мудренее, разберемся». Утром генерал устроил разнос всем зенитчикам, и своим, и чужим, а также Голубкову передал строгое «пожелание» командующего.