- Мои доверенные люди, - сказал граф и повел дланью в сторону гордо застывших рыцарей, - да вы их всех знаете. Прошли вашу кампанию от начала и до конца.

- Нашу кампанию, - поправил я мягко. - Нашу! Не только я, все замечали ваш несомненный и высоко оценимый вклад и вашу великую заслугу в объединении Армландии.

Он довольно улыбнулся.

- Спасибо, но я лишь малость помог, а все сделали вы сами. Теперь, сэр Ричард, надлежит красиво завершить победную кампанию! Вбить, как говорится, золотой гвоздь.

- Что вы имеете в виду? - спросил я настороженно. Спохватившись, хлопнул в ладоши. - Эй, подать на стол!… Как говорит сэр Растер, начинать надо с главного. Если я правильно догадываюсь, сэр Ришар, то стоит пригласить на этот разговор и моих рыцарей…

Он кивнул.

- Я как раз хотел просить вас сделать это.

- Прекрасно!

За окном темнело, слуги появились неслышно и зажгли свечи на столе. Пламя свечи освещало лицо графа снизу, делая рыцаря чужим и незнакомым, но более выразительным. Мелкие морщинки, безжалостно высвечиваемые солнцем, исчезли, лицо стало крупным и значительным, складки на лбу выказывают работу мысли, а две глубокие морщины на щеках придают вид суровый и мужественный.

- Сэр Ричард, - сказал он негромко, - вам удалось установить власть над Армландией быстрее, чем мы даже мечтали. Теперь нужно как можно быстрее заставить лордов признать вас гроссграфом и на Священном Писании поклясться вам в верности.

Барон Ангелхейм добавил торопливо:

- Медлить не стоит. Пока еще не вмешался король Гиллеберд или другие соседи. Даже королю Барбароссе выгоднее наши постоянные войны, чем такое замирение, хотя Армландия формально часть королевства Фоссано.

Я развел руками:

- Разве я против? Давайте, вы лучше знаете церемонию. Я уже думаю, чем заниматься после, а вы готовьте эту… инаугурацию.

Слуги, уже предупрежденные, гуськом заходили в зал, накрывали стол и тихонько исчезали. Появились Растер, Альбрехт, Макс, Зигфрид, рассаживались, прислушивались, вникая в разговор.

Граф де Бюэй оглядел всех, его приветствовали с великим почтением, сурово и кратко, но с некоторым беспокойством напомнил, что надо ковать железо, пока горячо. Мы сломили сопротивление последних противников крепкой власти гроссграфа, пора провести церемонию присяги местных лордов Ричарду Длинные Руки, как легитимному правителю.

- Пора, - громыхнул сэр Растер, он за время весенней кампании посвежел, подтянулся, помолодел даже, сбросив пару десятков килограммов дурного мяса, а взамен нагуляв тугие мышцы. - Назначайте, сэр Ричард!

- Чего? - пробормотал я. - Саму церемонию?

- Время и место, - пояснил Растер. - А как проводить церемонию, посмотрят в старых книгах.

Барон Альбрехт сказал в задумчивости:

- Надо бы здесь, но этот замок принадлежит графу Фондлеру… Будет урон чести гроссграфа. Как будто беспризорный какой-то! А если в прежнем, то сэр Эстергазэ больно уж неприглядный замок выстроил. Коровник, а не замок! Для просто лорда вполне, но для гроссграфа… гм… непрезентабелен. Да и далековато, а нужен в месте несколько ином, и такой, чтобы свидетельствовал о мощи гроссграфа.

- Моя мощь еще впереди, - возразил я, - и все в этом убедятся! Но что выберете, то выберете.

- Да выбрать не просто, - сказал Растер. - Хорошо бы в замке сэра Птеноцепля. У него вполне респектабельно и благородно. Есть большой зал, банкетный, зал для пира…

- В чужом замке? - переспросил Альбрехт. - Я ж говорю, не совсем удобно. Даже не в удобстве дело… Сэр Ричард может выглядеть нищим и безродным, когда без свиты скачет куда-то по делам, но гроссграф должен внушать!

Граф де Бюэй помалкивал, слушая спор, как опытный полководец, что сперва дает выговориться юным рыцарям, а в конце концов говорит веское и окончательное слово.

Растер ухмыльнулся:

- Но сэр Птеноцепль очень уж был против объединения Армландии. Может быть, изгнать его, как изменника, а замок…

Барон Альбрехт запротестовал с неудовольствием:

- Ну и шуточки у вас, дорогой сэр Растер! Есть пределы, за которые не может ступить даже король! Нет, лучше всего Орлиный замок. Хоть и далековато, однако же…

Съели за дискуссией все холодные и горячие закуски, потом горячие блюда, выпили все вино и закончили сладким, но с выбором места так и не определились. Макс и Зигфрид вообще не проронили ни слова: первый из скромности, второй считает себя не вправе высказываться, если уж не успел ни разу взмахнуть мечом во славу объединения Армландии.

Маркиз Ангелхейм опустил на стол опустевшую чашу, на меня поглядывал с хитрой улыбочкой. Я поинтересовался настороженно:

- Что у вас, маркиз?

Он приятно улыбнулся.

- Думаю, придется выбирать именно вам.

- Почему?

Он развел руками:

- Как видите, зашли в тупик. Все варианты чем-то хороши, а чем-то… нет. Даже очень нет.

- Даже очень нет, - повторил барон Альбрехт. - Нелепо, но верно. Сэр Ричард, мне кажется, у вас есть и свои предложения?

Я огрызнулся:

- С чего вы взяли?

- Да у вас на все находятся предложения.

Я покачал головой.

- Нет уж… хотя…

Внезапная мысль вспыхнула так резко, что перебила, как микробов, все остальные. У меня же горсть механозародышей, у меня контакт с дефами, но я, как дурак, иду проторенными путями, как все здесь идут, но я же не все, это морда у меня, как у всех, а взгляды ширше!

Они смотрели с ожиданием на лицах, я пробормотал:

- Вообще-то кое-какие идеи есть…

Ангелхейм просиял, сказал довольно:

- Я всегда верил в вас, сэр Ричард!

Но барон Альбрехт взглянул на него коротко и с сожалением буркнул:

- Вы еще не знаете некоторых идей сэра Ричарда. А то бы предпочли, чтобы у него их не было. Нет-нет, я вовсе не против, сэр Ричард! Пока что мы еще не в аду с вашими идеями.

Я молчал, идея слишком шальная, раскрывать рот пока рано. Мы с бароном давно уже наметили самое важное место в Армландии, где сходятся все дороги. Там бы замок, но кто из ближайших лордов позволит его построить даже гроссграфу: это же полный и абсолютный контроль над всеми торговыми путями! К тому же сам Альбрехт заметил вовремя и намекающее, что не все позволено особам и повыше меня.

Для неспешной сибаритской жизни дефов время течет неспешно, это у меня сколько всего, а сегодня мой связной деф высунулся на стыке стены и потолка с таким видом, словно мы виделись утром.

- Я вижу тебя, человек.