В походах, пограничных городках и на кордонах казаки вели жизнь холостую и строго соблюдали между собой целомудрие. Казацкое товарищество для продовольствия разделялось по сумам, в которых хранились казацкие харчи, как в Запорожье казаки разделялись по казанам, а в 1-й половине XIX в. в казачьих полках по кашам (артелям). Вот почему близких друзей и сослуживцев и теперь еще называют односумами, а жены их друг дружку односумками.

В удаленных от границы городках казаки жили семейной жизнью.

Об обрядах брака казаков на майдане, заимствованных у новгородцев, уже было говорено; теперь коснемся обыденной семейной жизни донского казачества г. Черкаска и других населенных мест, удаленных от границы.

В XVI и в первой половине XVII в. власть мужа над женой была неограниченна. Это влияние востока. Брак, заключенный на майдане, даже скрепленный венчанием в церкви, был непрочен, и муж всегда имел право вывести свою жену вновь на майдан и сказать: «атаманы молоды! она была мне услужливая и верная супруга; теперь она мне не жена, а я ей не муж». Тем дело развода и оканчивалось. Отказанную жену тут же мог взять другой, прикрыв ее полой платья, и публично заявить: «ты будь мне жена», а она должна ответить: «ты будь мне муж» и поклониться избравшему ее в ноги в знак подчинения. Но несмотря на все это, в военное время при нападении врагов на казачьи городки жены казаков брались за оружие и становились в ряды защитников своей родины, делаясь таким образом вполне полноправными членами казачьей военной общины. Казаки ценили семейную жизнь и к женатым относились с большим уважением, и только постоянные военные походы заставляли их быть холостыми. Развратников, как давшие обет целомудрия, холостые казаки в своей среде не терпели. Развратники наказывались смертью. Ермак требовал от своих сподвижников полного целомудрия. Степан Разин на Волге велел бросить в воду казака и бабу за нарушение целомудрия, а когда ему самому напомнили о том же, то он бросил в Волгу пленную персидскую княжну. Рожденного младенца холостые станичники нянчили все, и когда у него показывался первый зубок, все наперерыв приходили смотреть его, и восторгам этих закаленных в боях воинов не было конца. Таковы были казаки старого времени: страшные и беспощадные в боях с врагами их веры и гонителями христианства и простые и чуткие, как дети, в обыденной жизни. При крещении младенца все молились и пировали, пировали и молились о даровании рожденному казаку здоровья и казацкой удали и крепости.

В конце XVII в. хозяйки и особенно пожилые стали уже приобретать большее влияние в домашнем быту и частенько одушевляли беседы старых рыцарей своим присутствием и когда те увлекутся — своим влиянием. Жены домовитых казаков и старшин нередко одне собирались на свои «бабьи» беседы с сладким медом и пенистым донским вином, которое разносили всем собеседницам пленные турчанки-ясырки.

Старочеркасские матроны — тип красавиц, веками сложившийся, как естественный отбор, из пленных черкешенок и турчанок, поражал своей миловидностью и привлекательностью. И вот такая-то матрона, воспитавшая своей грудью не одного казака рыцаря, на своих беседах, держа в одной руке стакан с пенистым вином или медом, а другой взявшись под крутой бок и пристукивая каблуками желтых туфель, в шелковом с цветами кубелеке, подпоясанном жемчужным поясом, в цветных шелковых шароварах, ходила по комнате, припевая: «Туфли к милому глядят, полюбить его хотят».

Таковы были матери и воспитательницы грозных донских рыцарей старого времени. Люди-богатыри, как матери, так и отцы.

Девушки казачки в станицах пользовались полной свободой и росли вместе с своими будущими мужьями. Чистота нравов, за которой следила вся казачья община, была достойна лучших времен Рима, где для этого избирались из самых благонадежных граждан особые цензоры. В столице же донского казачества, в так называемом домовитом и старшинском кругу, за благонравием девушек был, под влиянием московщины, заведен особый надзор. С13 лет они брались под опеку мамушек и нянюшек и воля их ограничивалась самым строгим приличием. Только на одних свадебных празднествах они могли быть вместе с мужчинами, остальное же время проводили в одиночестве в кругу своих подруг чеберок[346]. Шили кубелеки (нарядное женское платье), вышивали кафтаны, выстегивали одеяла, ожерелки, по праздникам играли в кремушки, жмурки, пели и плясали под песни, варган и гребешок, водили под присмотром бабушек танки (хороводы) и т. п. Грамотность ограничивалась чтением акафистов, канонов и пр. К концу XVII в. эта затворническая жизнь городской женщины постепенно ослабла, и она стала появляться на улицах и принимать участие в общественной жизни. К чести донских женщин-хозяек надо отнести их заботливость о чистоте своих жилищ и опрятности в одежде. Эта отличительная черта в характере донской женщины сохраняется и до сего времени.

Татарский язык был в большой моде как в мужских, так и в женских беседах.

Почтение к старшим и в особенности испытанным в боях воинам была обязанностью для молодого поколения. Молодежь не имела права садиться в присутствии стариков.

Военные игры за городом и стрельба в цель были любимыми занятиями молодежи в свободное время. Эти упражнения развивали такую меткость в стрельбе, что многие из казаков могли на значительном расстоянии выбивать пулею из рук монету, зажатую между пальцев, не задев руки. Казак рождался воином; с появлением на свет младенца начиналась его военная школа: новорожденному все родные и односумы отца приносили в дар на зубок ружье, патрон пороха и пулю, лук и стрелу; дареные вещи развешивались на стене, где лежала родильница с младенцем. По истечении сорока дней, после того, как мать, взяв очистительную молитву, возвращалась домой, отец надевал на ребенка саблю, подстригал ему волосы в кружок и сажал на лошадь, а потом возвращая сына матери, поздравлял ее с казаком. Когда же прорезывались у нового казака зубы, отец и мать сажали его вновь на лошадь и везли в церковь служить молебен Ивану-воину. Первыми словами малютки были чу и пу (понукать лошадь и стрелять). Трехлетние дети уже свободно ездили на лошадях по двору, а в 5 лет скакали по степи[347]. Pp. Дон и Донец для детей казаков были родной стихией: в них они купались и плавали, как утки, с младенческих лет, катались в каюках и баркасах (лодках Асов), приучаясь быть отважными и храбрыми моряками.

Долины Дона и Донца, а также их притоков в старое время представляли из себя полную чашу всяких природных богатств, были полны изобилием; в лесах, покрывавших долины, росли дикие яблони, груши, черешни, орехи, терны; в земле всякие сладкие коренья, в садах виноградники, дававшие сладкие шипучие вина. Широкие степи и густые леса были естественным убежищем и хранилищем диких зверей и птиц. Дон, о котором казаки говорили, что у него золотое дно, а также и другие реки кишмя кишели рыбой, с которой не могли сравниться по вкусу рыбы Волги и Днепра. Осетр, белуга, севрюга, стерлядь, сазан, сула (судак), сельдь и в особенности тарань водились в таком изобилии, что их во время хода можно было брать руками или засекать саблями и закалывать копьями.