Как минимум с десяток блоков темнели — нерабочие и отключённые от общего энергоснабжения, они годами простаивали; их всё собирались починить, да никак не могли. Ана, избалованная свободным финансированием, взглянула на странствующий госпиталь с сочувствием. Но будучи экс-принцессой, она уже ничем не могла помочь. Зато госпиталь был огромный, даже слишком, таких больших медицинских учреждений принцесса никогда не встречала.

Неуклюжий «Мусорог» с лёгкой встряской пристыковался к одному из «ушей» и теперь нарушал стройность станции грузным тёмным пятном. Такой маленький, пузатенький крепыш, на его фоне станция казалась хрупкой ёлочной игрушкой. Но она не была такой уж хрупкой. Ведь несколько повреждённых блоков носили следы боевых атак разного характера, значит, госпиталь пережил не одно нападение — но по-прежнему продолжал своё странствие по галактике. Кто знает, куда оно приведёт.

— Да это же человек! Впервые вижу настоящего, ух, какой пупсик, — пробулькала двухметровая амёба, всплеснув ложноножками. — Время не терпит, скорее давайте его на осмотр.

Ана с Трайбером опустили несчастного в медицинский гамак, где он повис, зафиксированный по рукам и ногам. Силовая перевязь аккуратно стянула с человека одежду, не задев нарывы и звёздочек-паразитов. Поле тактично стало мутным — а то Ана уже успела вспыхнуть, и её волосы свесились, закрывая лицо. Это был трогательный момент, который Фокс пропустил.

Система просканировала человека и воткнула три гибких щупа: в вену, живот и в позвоночник. Истерзанный мучительными спазмами чесотки, Одиссей даже не заметил уколов. Зато непереносимость зуда уменьшилась до вполне переносимых значений, правда, в голове зашумело и мир сделался… беззаботным.

— Какое интересное место, — слегка шепеляво сказал лучший детектив сектора, удивлённо улыбаясь и самую малость кося глазами. — И что за чудесный день…

— Классификатор болезней: ВПМ-2, межзвёздная оспа, возбудитель Stellaris Variola Maxima. Первая стадия, звёздообразование, курс на терминальную стадию в течение двух сегментов. Как всегда, — голосом утомлённого пессимиста пробубнил медицинский ИИ. — Признаков иммунитета и предшествующей болезни в организме не найдено. Для снижения симптоматики выполнено первичное денервирование. Бесполезное, но пациенту приятно.

— Спасибо, Ворчун, — хмыкнула доктор. — Как бы я без тебя сделала все эти очевидные выводы?

Она растворила лицо, смотревшее на Ану с Трайбером, и сгустила точно такое же на противоположной стороне, повёрнутой к Фоксу.

— Больной. Я доктор Жель, ваш лечащий врач.

Это была большая и разносторонне выпуклая мелкарианская женщина — её желейная краса переливалась не только в крупном амёбном теле, как у большинства представителей расы, но и в четырёх каплях размером с увесистые рюкзаки, которые вздулись у Жель по бокам. Внутри этих мини-амёб уютно плавали собственные органеллы — но как раз по ним любой, кто разбирался в мелкарианцах, мог понять, что это не дети, которые скоро отпочкуются и отправятся в собственное плаванье по жизни. А дополнительные части тела.

И совсем уж догадливый нарративный мифотворец, которым в отсутствие дееспособного Одиссея внезапно ощутила себя Ана, мог сопоставить этот факт с должностью медички — и понять, что доктор отрастила себе функциональные суб-тела. Каждое служит специализированной био-фабрикой по производству индивидуально составленных лекарств для рас с различной химией. Удобно, когда врач может взять и приготовить микстуру под нужды конкретного пациента.

В каждом отделении доктора плавала своя порода рыбок: в основном теле толкались белобокие толстобрюшки, в малых вились длинные голубые ленточки, сновали ребристые пурпурные треуглы, парили круглые жёлтые шипоспины и сверкали крошечные серебристые вьюнки. В общем, доктор Жель была специалистом выдающимся, во все стороны.

— Мистер Фокс, — дружелюбно сказала она. — Я почти не волнуюсь, вот, даже рябь не идёт. И вы не переживайте, всё будет хорошо. Слухи о вашей смерти преувеличены.

— Успокаивать нельзя, — недовольно возразил ИИ. — Закон крабитянской системы Щёргл, в которой мы находимся, запрещает введение пациентов в заблуждение и создание ложных надежд. Я обязан довести до сведения больного: это не «слухи», а статданные, и они практически стопроцентны.

— Он стат-пессимист, — пожала боками доктор Жель. — А мы деятельные оптимисты. Только уточните: мы же хотим, чтобы пациент выжил, верно?

— ??? — поразилась Ана, и её волосы даже вопросительно привстали. — Конечно, да!

— Всякое бывает, — хмыкнула доктор. — Может, это ваш питомец и вы хотите его усыпить, чтоб не мучился.

— Он разумное существо!

— Разумные тоже бывают питомцами. Более высокоразвитых рас, например. А иногда менее высокоразвитых. Многие весьма интеллектуальные существа предпочитают быть питомцами. А почему нет? За тобой ухаживают, тебя любят. Всего-то и надо, красоваться и делать вид, что любишь в ответ.

— Вы не понимаете, о чём говорите, — в чувствах ответила Ана. — Это не какой-то там мелкий приспособленец, а выдающийся ум, равных которому вы в жизни не встречали. Как минимум, лучший детектив сектора!

— Звёздочки шебуршатся, щекотно, — хмыкнув, сообщил Одиссей Фокс. — И вообще, я скоро умру.

Трайбер сделал шаг вперёд, наклонился и тихо, но сокрушительно сказал:

— Если умрёшь, то не выполнишь свою часть договора. Тогда я убью твою команду, сброшу твою рухлядь на солнце — и возьмусь за старое.

— Эх, — расстроенно вздохнул Одиссей, а потом спохватился. — Только убивай не сразу, а через цикл, чтобы убедиться, что я точно умер. А то может…

— Вы будете его спасать или нет?! — громко перебила Ана, чтобы босс под лекарствами не сказал лишнего.

— Конечно, — по доктору Жель прошла утвердительная волна. — Я вызвала ведущего атомарга! Он вот-вот закончит атомизировать симбиотическую колонию из гуманоида и тридцати трёх сфероидов, и тут же примчится к нам. Пока мы в любом случае ждём третью фазу оспы: ту, что с фарюками. До неё оперировать нельзя, нужно дать паразитам разделить территорию и закрепиться. Так что отойдите за светящуюся черту, чтобы не мешать мне проводить глубокую инвазивную тентаклескопию.

— Чего? — предвидя худшее, прошептала Ана, отступив.

Могучий ящерн одним шагом преодолел половину комнаты и вжался в слегка ржавую переборку. Кажется, тентаклескопия насторожила даже его. Хвост Трайбера идеально уместился между какими-то хрупкими установками и даже ничего не задел — он так эффективно скомпоновался, что уменьшился в полтора раза.

— Ну, пупсик, — жизнерадостно сказала доктор, отрастив три сверкающих желейных ложноножки. — Сейчас я тебя обследую.

— Где? — наивно спросил детектив.

— Везде. А чтобы ты не дёргался, поспи.

— Блокатор, пять миллиграмм, — согласился Ворчун, и глаза Фокса закатились, а руки повисли.

Доктор мигом воткнула