— Руку.

— Вы можете обсудить с ним свое состояние?

— Конечно, — пожала плечами Никки.

— Откровенно? — Ее молчание послужило ему ответом. — По своему опыту общения с полицейскими в этой комнате я могу сказать, что выдержка и самообладание хороши не всегда. Они не могут стать стилем жизни, это медленно убивает. Не нужно быть стоиком. Не нужно страдать в одиночестве.

— Нет, сейчас я не одинока. У меня есть Рук.

— И вы ему полностью доверяете?

Он не требовал ответа, однако, прежде чем продолжить, подождал несколько секунд, и тишину нарушало только негромкое тиканье часов.

— В тот или иной момент жизни человеку приходится решать, чем из сокровенного поделиться с другими людьми. С коллегами по работе. С друзьями. С возлюбленными. У вас с Доном были чисто физические взаимоотношения, вы не вели разговоров о личном. Это работало потому, что ваши цели были одинаковы. Ни вас, ни его не интересовали чувства партнера. Но это единичный случай. Возможно, вы захотите открыться другому человеку до конца, однако, судя по нашим беседам, это маловероятно. Поэтому в перспективе может случиться так, что Рук захочет заглянуть к вам в душу глубже, чем вы ему позволяете. И отказ может обидеть его. Не сейчас, но однажды вам придется встать перед выбором, и тогда вы или впустите его, или нет. В первом случае ваш панцирь может дать трещину, и вам придется иметь дело с последствиями. Я надеюсь, что вы примете решение, о котором вам не придется жалеть.

Когда Никки вышла на улицу, в голове ее теснилось еще больше вопросов, чем перед визитом в кабинет врача, но одна позитивная вещь все-таки появилась. В этот день желтый фургон с бельгийскими вафлями остановился на время ланча совсем неподалеку, на Йорк-авеню. Стоя в очереди, Хит колебалась между сладкой и острой начинкой и в конце концов решила выбрать смешанный вариант — вафли с беконом и сиропом. Она съела их, расположившись на скамейке под канатной дорогой, идущей на остров Рузвельта. Покончив с едой, Никки еще какое-то время сидела, глядя на красные кабинки с пассажирами, проплывавшие над ней в сторону Ист-Ривер. Ей так хотелось, чтобы все ее тревоги и заботы можно было засунуть в такую кабинку и отправить куда-нибудь далеко по стальным канатам. Но это была только мечта. Это стало ясно, когда рядом с ней уселся агент Барт Каллан из Департамента внутренней безопасности.

— Вам нужно попробовать «Throwdown», — начал он. — Это даже лучше вафель Бобби Флэя.[149]

— Неужели у вас, ребята, нет электронной почты? Может, вместо того чтобы подстерегать на улицах, вы в следующий раз вежливо пригласите меня побеседовать за столиком в ресторане?

— И вы, разумеется, придете, да?

— Попробуйте, агент Каллан. В прошлый раз я уже говорила: если ко мне обращаются по официальным каналам, я всегда готова к сотрудничеству.

— Но если вас загнать в угол, вы молчите.

— А разве другие люди ведут себя иначе?

— Мне нужно знать все, что вам рассказали Тайлер Уинн и Петар Матич. Если вы сможете сообщить, что лежало в тайнике, это нам тоже очень пригодится.

Хит оторвала взгляд от баржи, проходившей вверх по реке под мостом Куинсборо, и посмотрела на агента. Если отбросить повелительный тон и неприятную привычку появляться в самый неожиданный момент, он казался нормальным парнем. Но затем она вспомнила, как сильно ей случалось ошибаться в людях, и сказала:

— Номер штаб-квартиры должен быть у вас на кнопке быстрого набора. Звоните.

Он покачал головой.

— Исключено. Это слишком деликатный и серьезный вопрос. Если начнутся бюрократические проволочки, им не будет конца.

— Тогда я не имею к этому никакого отношения.

— Имеете, и еще какое. И вы не любите болтать. — Он ухмыльнулся. — Я понял это недавно на складе.

Она улыбнулась в ответ, и Каллан протянул руку. Сначала Никки решила, что он хочет обменяться рукопожатием, но он взял ее одноразовую посуду и обертку, и она покраснела от смущения. Он бросил тарелку и вилку в урну и снова повернулся к ней лицом.

— Детектив Хит, я могу заверить вас в одном. Дело, над которым мы работаем, является приоритетным с точки зрения национальной безопасности. Может быть, если я расскажу вам кое-что, это побудит вас, в свою очередь, поделиться информацией со мной.

— Я вас слушаю.

— Это короткая история. Николь Бернарден, бывший агент ЦРУ, примерно полтора месяца назад связалась с нами и заявила, что обнаружила некие очень важные документы. И что ей нужно срочно передать эти документы нам. Мы тщательно проверили ее через ЦРУ, проверили историю ее недавнего сотрудничества с Тайлером Уинном в его, скажем так, независимой ипостаси. Договорились о передаче документов, но прежде, чем она успела сообщить нам, где их искать, ее убили.

Хит сказала:

— Если вы хотите узнать насчет тайника, я его нашла, но не видела, что именно там находится.

— Как выглядел этот предмет?

— Коричневый кожаный мешок, застегивающийся на молнию. В таких торговцы раньше отвозили наличные в банк.

Каллан прищурился, представив себе этот мешок, и сказал:

— Спасибо и на этом.

— Можете вместо благодарности ответить мне на такой вопрос. Если вам было известно, что Тайлер Уинн перешел на сторону врага, почему вы его не арестовали? Тем более если его деятельность поставила под угрозу национальную безопасность?

— Именно по этой самой причине. Бросьте, Хит, вы же знаете, что такое держать подозреваемого под колпаком. Мы не брали Уинна потому, что сначала он должен был привести нас к заказчикам.

— И сколько людей погибло, пока вы держали его под колпаком, агент Каллан?

Догадавшись, к чему она клонит, он сказал:

— Для справки: к моменту смерти вашей матери в Управлении еще не знали о том, что Тайлер Уинн начал зарабатывать на стороне. На самом деле расследование началось после ее убийства. Тогда я работал в ФБР, и именно я общался с вашей матерью.

Никки подняла голову.

— Все верно, я был с ней знаком, — подтвердил он. — Все произошло почти так же, как в случае Николь Бернарден: ваша мать обратилась к нам, сообщила о подозрениях насчет угрозы безопасности страны. Мы передали ей двести тысяч, чтобы она подкупила информатора и добыла доказательства, но ее убили в ту самую ночь, когда она получила деньги.

Осмысливая эту новость, Никки смотрела вверх, на вагон канатной дороги. Если Каллан говорил правду, значит, эти деньги не были платой за предательство. Она взглянула ему в глаза, и он закончил:

— Теперь вы знаете. Это все.

— Кроме того, что это за угроза, о которой вам известно уже десять лет.