меня строгая, увидит, что фибулы нет… ой… хоть и не ходи на усадьбу, прямо здесь, под стеной, и ночуй… Может, поможешь фибулку поискать, а?

Тоненький голосок девы дрожал так, что смог бы разжалобить человека и куда искушеннее Федосия, светлые очи стали мокрыми от набежавших слез…

– Ладно, – стражник махнул рукой. – Поищем, ага.

Сказал, да, не теряя времени даром, кинулся рядом с девой в траву, зашарил руками… и – нашел! Нашел, отыскал – что-то такое в ладонь попалось… глянул – а вот и она, фибула! Бронзовая, с изображением какого-то чудного конька… или дракона.

– Ой, славно как, славно!

Не сдержав чувств, девчонка поцеловала стражника в щеку. Именно что поцеловала, а не просто чмокнула. Обдала жаром розовых чуть припухлых губ! Федосий тут же зарделся – никто его еще ни разу не целовал, – а прекрасная незнакомка не унималась!

– Мне б теперь ее на место приделать… Где-нибудь… где никого нет. Сарафан сниму и…

И снова глазищами – оп!

– Ты такого места не знаешь?

Знает ли он? Знает ли? Захолонуло у юного стражника сердце, совсем про службу свою думать забыл. Да уж забудешь, когда рядом – такая!

Сглотнул Феодосий слюну, собравшись с духом, отважно взял деву за руку:

– Идем, отведу. Ага.

Кивнув, девушка послушно зашагала рядом…

– Только ты это… в подвал далеко не ходи, – на всякий случай предупредил страж. – Рядом у входа сядь, вон, на солому.

– И ты со мной рядом побудь! А то мне одной стра-ашно.

Рядом так рядом. Федосий покраснел еще больше, правда, видно этого не было – как-то темновато было в подвале, особенно – сразу после улицы.

– Ты дверь-то прикрой…

Стражник, послушно затворив дверь, обернулся… и ахнул!

Дева как раз снимала с себя сарафан… стягивала через голову, да так неловко, что стянула вместе с рубахой. Встала нагая – однако ничуть не смутилась, лишь улыбнулась да молвила:

– Ой…

Молвила, подошла… и вдруг обвила парня руками за шею, с жаром целуя в губы… Тут Федосий-то и поплыл. Что было дальше, он толком и не помнил, знал только – что очень-очень сладко… и как-то быстро… хотя, может, и не быстро – кто знает? Наверное, вот эта вот краса, что сидит сейчас в углу и улыбается.

– Устал? Давай-ка кваску изопьем… у меня в котомке баклажечка… тебя как звать-то?

– Федосий…

– А меня – Забава.

Выпил стражник, глотнул. Вкусный оказался квас… и хмельной. Стены вокруг зашатались, низкий потолок поплыл, а застеленный соломою пол вдруг изогнулся дугою и ударил парня в лоб! На том все для Федосия и кончилось…

* * *

– Как так? Как так-то?!

Довмонт был в гневе. Какие-то черти, предварительно опоив стражника, выкрали из «холодной» подготовленный к опознанию труп. Выкрали нагло, можно сказать, средь бела дня, никого и ничего не стесняясь. Пришедший в себя страж толковал о какой-то девахе – «красной, как солнышко». Больше он ничего не помнил, разве что «очи светлы» – ну, да с такими приметами можно до конца света искать.

Опрос того народца, что шарился ближе к вечеру на базарной площади, тоже ничего толкового не дал. Ну да – телеги, возы проезжали… так они всегда здесь ездят – рынок же!

– Та-ак… – намахнув кружку холодного кваса, надежа и опора Пскова постепенно успокаивался, прикидывая, что можно сделать, а чего, увы, нельзя.

– Стражнику – плетей и сослать на засеку. Пусть там комаров кормит.

Вот только наказать виноватого и оставалось… дальше-то что?

– Всех молодых воинов собрать… провести учебу! Втолковать их жестко, что да как… Ты, Степан Иваныч, этим лично займись.

– Исполню, княже.

Довмонт вдруг улыбнулся и, склонив голову набок, посмотрел на собеседника с таким видом, с каким профессор на экзамене смотрит на попавшегося со шпаргалкой студента:

– Э-э, батенька мой! Ты ведь что-то еще хотел предложить, а?

– Девица, мой князь, – спокойно покивал тиун. – Не простая девица – ушлая. Таким не так и много… Поищем. Найдем. Время только.

– Не понимаю, – потянувшись к кружке, Довмонт покусал губу и пристально посмотрел в окно, вдаль, словно хотел увидеть там что-то чрезвычайно важное. – Почему стражника-то не убили? Уж травить, так до конца – оно надежнее.

– Мыслю, так им и приказано было, – почмокал губами Степан или «полковник», как его именовал про себя Игорь-Довомнт. – А почто же не так пошло – тут гадать только. Может, отвар слабый оказался, а может… – тиун прищурился, – а может, и дева душегубкой не захотела стать. Тут и помыслить можно – среди кого искать.

– Вот, вот, поищи… Ступай, Степане… Да! Испей квасу на дорожку.

Едва тиун ушел, как в горницу заглянул с докладом верный Гинтарс:

– Послание от посадника, мой кунигас!

Воин протянул берестяной свиток. На дорогущем пергаменте или бумаге в те времена писали только самое важное, для обычной же переписки использовали выделанную бересту, выцарапывая, выдавливая на ней буквы бронзовым острым писалом.

– Вече? Совет? – глянув послание, князь недоуменно моргнул. – Вчера ведь только собирались… Видать, важное что… А что? Что такое случилось, а, Гинтарс?

– Посланцы из Новгорода, мой вождь, – слегка поклонившись, пояснил молодой воин. – Боярин Мстислав Рогович, посадника Михаила Федоровича вернейший друг. С ним житьи люди.

Житьи люди… Мелкие свободные землевладельцы. Не бояре. Но и не смерды.

– Мстислав Рогович, говоришь… Вот ведь! – с неожиданной досадой Довмонт всплеснул руками. – Такие важные люди явились, а я – ни сном, ни духом! Князь я или не князь? Ты почему не доложил, Гинтарс?

Парень потупился и покраснел:

– Так вот, докладываю. Сам только узнал.

– Ладно, – махнув рукой, князь велел принести парадную одежду и седлать коня.

Хоть времена еще стояли простые, кондовые, а все ж негоже было князю идти на заседание вечевого совета пешком и без свиты. Невместно. Не положено. Не принято. Не комильфо.

Накинув на левое плечо дорогущий, с шелковым подбоем, плащ, Довмонт застегнул его золотой фибулой, прицепил к поясу меч и вышел на крыльцо.

– Слава князю! – отсалютовав копьями, воины приветствовали хором.

– Вольно, вольно, – садясь в седло, улыбнулся князь.

Затрубил рог. Не по-боевому – по-праздничному. Распахнулись ворота. Взметнулись в небо стяги, и первый – на лазоревом поле златая подкова, родовой герб Даумантаса, нальшанского и утенского кунигаса. Ни у кого еще в Литве, тем более на Руси, гербов не было, а князь уже себе завел. А пущай будет! Красиво, да и на имидж работает.

Такая же подкова сверкала и на треугольном щите Довмонта. Щит вез верный Гинтарс, верхом на белом коне, в сверкающей на солнце кольчуге и шлеме. Выехали из ворот, поехали… Впереди – двое воинов:

– Постор-ронись! Дорогу! Князь едет! Надежа-князь!

Случившийся на пути народишко торопливо шарахался в стороны и ломал шапки. Игорь давно уже не обращал никакого внимания на все это раболепие – такие уж были времена, привык. Да и в РФ слишком уж долго зажилась привычка лизать любому начальству задницу. Это в России. В двадцать первом веке!