пока еще невообразимые концептуальные блоки для теории и общества в целом. В этом смысле метамодернизм - это своего рода витгенштейнианская терапия. Но если Витгенштейн пытался излечить патологии философии, чтобы вернуть нас к повседневности, то повседневные способы бытия также демонстрируют свои собственные патологии. Поэтому метамодернизм отличает себя от различных антифилософий тем, что улучшает и обыденные представления, превращая метамодернизм в своего рода "экзистенциальную терапию", которая применима как к философской сфере, так и к повседневности.

Скажем так: пройдя эту терапию, досконально усвоив это движение мысли, человек становится метамодернистом. Опять же, приставка "мета" в первую очередь указывает на более высокую позицию абстракции, взгляд сверху - или, если использовать другую метафору, на самоосознание того, как мы запутались во временном горизонте нашего исследования. Как постоянный критик, это неизбежно была критика самого себя и моих собственных философских формаций. Но, пройдя этот путь вместе, дорогой читатель, если ты со мной, мы оба теперь можем быть метамодернистами, то есть союзниками в коллективном проекте продвижения вперед. Метамодернизм не фиксирован. Он растет и развивается. И поскольку он осознает свое положение и ограничения, он способен выйти за эти пределы.

С точки зрения модернизма метамодернизм может выглядеть как постмодернизм: потому что он отвергает застольные апелляции к объективности; потому что он отвергает очищение ценностей от фактов; потому что он подрывает европоцентризм; потому что он настолько скептичен, что даже стал скептичен по отношению к скептицизму. Он также может быть похож на постмодернизм, потому что утверждает антиэссенциализм, отказывается от реализма, радикализирует сомнение и углубляет лингвистический поворот. И самое главное, он может быть похож на постмодернизм потому, что на самом деле серьезно относится к постмодернизму, пытаясь сформулировать и проработать постмодернистские философские утверждения, вместо того чтобы отвергать их как простое мракобесие. Такая практика - необходимый первый шаг к проработке недостатков постмодернизма.

С точки зрения постмодернизма метамодернизм может выглядеть как модернизм: потому что он сомневается в скептической доксе и негативных догматизмах постмодернизма; потому что он возвращает доказательства в оценку ценностей; потому что он подрывает европоцентристский универсализм, не отказываясь от обобщений. Он может быть похож на модернизм благодаря своей попытке сформулировать систему, предоставить возможность перевода и создать продуктивные теории, а также благодаря своему призыву к состраданию и эмансипирующему (пусть и скромному) знанию. Самое главное, он может быть похож на модернизм, потому что формулирует себя ясно и с минимумом жаргона - стиль общения, необходимый для того, чтобы прорваться через чушь и найти путь вперед из ловушки бесконечных, вечных (пере)поворотов и поверхностных ребрендингов.

Однако, как мы должны теперь знать, метамодернизм работает как через постмодернизм, так и через модернизм и, по сути, не сводится ни к одному из них. На самом деле постмодернизм воспринимался прежде всего как отрицание модернизма. Эти ограничения заложены в его основной формулировке. Это прошлое - всего лишь пролог. В дальнейшем метамодернизм стоит особняком.

Эта книга началась с вскрытия постмодернизма, и я хотел бы воспользоваться моментом, чтобы убедиться, что мы ясно понимаем, что это значит. Был общий поворот к отрицанию, который на протяжении целого поколения сгущался в квазидвижение, названное его противниками "постмодернизмом", но траектории и сроки которого были гораздо длиннее, чем те, которые обычно приписывают этому движению. Большинство позиций, связанных с постмодернизмом, были сформулированы теоретиками, которые рассматривали себя как антагонистов с несовместимыми философскими обязательствами. Действительно, многие из теоретиков, наиболее сильно ассоциирующихся с постмодернизмом, сами критиковали постмодернизм. Хотя нетрудно утверждать, что "настоящий постмодернизм" так и не был опробован, тем не менее, реальность в появлении. Ученые в самых разных областях рассматривали постмодернизм как сонаправленное движение и либо перенимали некоторые идеи, которые популярно приписывались ему, либо определяли свои работы в полемическом противостоянии с тем, чем, по их мнению, был постмодернизм. Именно это послужило основой для возникновения постмодернизма как научной парадигмы.

Теория социальных видов позволяет нам быть более конкретными. Если постмодернизм1 был миметически обоснованным архитектурным движением, то постмодернизм2 - это свободное скопление скептических доксов в определенном наборе гуманитарных и социальных научных дисциплин, слабо закрепленных комбинацией динамических номиналистических и миметических процессов. Его общие свойства были получены в результате классификации, редактирования и компиляции под заголовком "постмодернизм", особенно в англо-американской вторичной литературе. Затем он развивался, имитируя созданный таким образом бриколаж. Постмодернизм2 был прежде всего академической парадигмой, которая удовлетворяла потребности университета, находящегося в процессе самореформирования, и она нашла себе применение, переформулировав различные скептические загадки и связав их с освободительной политикой. Его свойства были стабильны лишь постольку, поскольку негативные доксы, приписываемые ему, контролировались учеными из разных дисциплин. Стоит также отметить, что многие из ключевых мыслителей, чьи труды были собраны в постмодернистский канон, такие как Бодрийяр, Делез, Деррида, Фуко, Иригарэ и Рорти, родились в 1920-1930-е годы. Это были даже не бумеры, а поколение Элвиса Пресли и Джеймса Дина. Справедливости ради следует отметить, что в последнее время предпринимаются отчаянные попытки найти последних живых европейских философов, которые повторили май 68-го, и сделать из них либо тренд, либо соломенного человека, но эти мыслители все же представляют интеллектуальную борьбу старшего поколения. Созданная ими научная модель была полезной, но сейчас она устарела. Пришло время обобщить их идеи, определить их и двигаться дальше.

Иначе говоря, существуют различные возможные способы определения постмодернизма или науки под знаком негатива. Но из гетеро-генного множества явлений, называемых постмодерном, я вычленил особую нить - автокритику самой философии, выраженную в небольшом наборе фундаментальных проблем. Соответственно, эта книга исходит из пяти "постмодернистских" проблематик: 1) антиреализм; 2) дисциплинарная автокритика; 3) лингвистический поворот; 4) широкий климат скептицизма; и 5) этический нигилизм; и, серьезно и диалектически проработав каждую из них, мы создали нечто новое, имеющее ценность независимо от того, что оно собой представляет.

вдохновения. Удивительно, что в результате получилась новая модель научной работы в гуманитарных и социальных науках, которая работает за счет отказа или инверсии всего того, что, как предполагается, делает такую науку невозможной. В конце концов, мы принимаем их самые яростные формулировки и, принимая их или выворачивая наизнанку, превращаем их в основу для нового пути вперед.

Это стало пролегоменом к любому будущему метамодернизму. Эту книгу трудно обобщить. Мне часто казалось, что каждая глава могла бы стать отдельной монографией. (Это почти само собой разумеется, но чтобы получить максимальную отдачу от этого проекта, необходимо прочитать сами главы, а не только их краткое изложение). Тем не менее, ниже мы повторим ее составные части в обратном порядке. Для этого я подготовлю почву, сделав последнюю ремарку.

Метамодернизм - это постапокалиптическая философия