– Пусть хоть на четвереньках ходит, лишь бы не вредила. Ну пока, мне пора.

– До свидания. Н у, Катерина...

«Услужливый дурак опаснее врага», – вспомнил Данилов строчку из басни Крылова, ставшую крылатым выражением.

– А сколько, если не секрет, длятся ваши отношения? – полюбопытствовал он.

– Два месяца, – ответил Полянский. – А что?

– Ничего, так просто...

Выйдя из лифта, на первом этаже Данилов столкнулся с заместителем директора по лечебной части. Тот холодно кивнул, но спрашивать, что Данилов делает в клинико-хирургическом корпусе, не стал. Решил, наверное, что вызывали на консультацию.

– У меня такое впечатление, что Ромашов никогда не уходит домой, – сказал Данилов Тане, листавшей в смотровой толстый глянцевый журнал «Караван событий».

– Так ведь к нам полчаса назад какую-то шишку из мэрии привезли, после покушения, – ответила Таня. – Потому-то Максим Лаврентьевич и здесь. Вы разве корреспондентов в центральной приемной не встретили?

– Я через приемное не проходил, – ответил Данилов. – И откуда только, Таня, вы сразу все узнаете?

– Слухами земля полнится. – Таня улыбнулась, продемонстрировав безукоризненно ровные зубы. – А еще наследственность обязывает, у меня папа в Комитете государственной безопасности служил, до подполковника дослужился. Очень переживал до самой смерти, что я на врача учиться не стала, а застряла в медсестрах.

– А почему вы не стали учиться?

– Не до учебы мне было, – вздохнула Таня. – Да и вообще-то, если честно, я долго работать не собиралась. Думала, что скоро выйду замуж, нарожаю детей и буду вести домашнее хозяйство. Вы, Владимир Александрович, даже не представляете, как я веду домашнее хозяйство! И как готовлю! Зашли бы разочек в гости, а?

«И эта туда же!» – подумал Данилов.

– Я верю вам без проверки, – ответил Данилов. – Вы работаете хорошо, а у кого работа спорится, у того и все остальное хорошо получается.

– Вот так и пропадают мои таланты, в том числе и кулинарные. – Таня снова улыбнулась, но уже не так широко. – Для самой себя стараться неохота, да и вообще фигуру надо беречь. Как говорили древние: «Умеренность – мать всех добродетелей».

– Кроме одной.

– Какой же?

– Любви. Умеренность и любовь несовместимы.

– Это верно, – согласилась Таня. – Как поет Розенбаум: «Любить так любить...»

С улицы послышался шум подъезжающего автомобиля. Вот он остановился, хлопнула дверь, потом другая, третья...

– К нам или в реанимацию? – вслух подумала Таня.

– К нам, – уверенно сказал Данилов.

– Почему вы так решили?

– Двери хлопнули три раза. Это значит, что вышел водитель, тот, кто сидел рядом с ним, и тот, кто сидел в салоне. Если бы больной был тяжелым, реанимационным, то двери хлопнули бы дважды, потому что в таком случае оба – и врач, и фельдшер – сидели бы в салоне.

– Вы как Шерлок Холмс! – похвалила Таня.

– Я просто долго проработал в «скорой», – скромно ответил Данилов.

– Женщина, двадцать три, суицид, отравление нитразепамом, – сказал один из мужчин в синей скоропомощной форме, заводя каталку в смотровую.

– Там всего шесть таблеток, – добавил второй.

По фонендоскопу, висевшему на шее, Данилов угадал в нем врача.

– Пять, – поправила пациентка, приподнимаясь с каталки, – одна таблетка под диван закатилась.

– Как же я ненавижу вымогателей! – сказала Елена.

Если жена вечером ни с того ни с сего заявляет нечто подобное, это может означать только одно – ей есть что рассказать. Данилов захлопнул «Руководство по клинической наркологии», которое раскрыл пятью минутами раньше, и уточнил:

– У тебя вымогали? Или кто-то из твоих подчиненных отличился?

– Подчиненные, кто же еще. – Елена в сердцах швырнула щетку, которой перед сном расчесывала волосы, на трюмо. – Причем не просто из моего региона, а с моей подстанции. И угадай, у кого они вымогали взятку? Ни за что не угадаешь!

– У Целышевского? – предположил Данилов.

– Бери немного ниже, – прищурилась Елена.

– У вашего Гучкова?

– У Рудловского!

– Ты не шутишь?

Рудловский был главным врачом Первой клинической больницы.

– Не шучу. – Елена села на кровать, скрестила ноги и начала рассказывать: – Взяла я недавно мужичка из Омска. Пятнадцать лет в «скорой», первая категория, высшую профукал, вроде бы с понятием и без признаков алкоголизма. Сам понимаешь, что первым делом, еще во время собеседования, я сказала насчет «левых» денег. Чтобы даже и не думал. Он божился, что калымить не в его правилах, я ему сдуру поверила. Взяла его, дала постоянного фельдшера. Толковую женщину, которой полностью доверяю. И что же? Вчера, на третьем по счету дежурстве, едет он на «авто» – столкнулись на светофоре две машины. Одной из машин управлял Рудловский. Этот перец на месте оценил ситуацию, отправил фельдшера к водителю другой машины...

– Всего двое пострадавших было?

– Да, и оба легкие, сотряс, несколько ссадин. Так вот, отправил, значит, фельдшера, а сам занялся Рудловским. И пока обрабатывал его ссадины перекисью, сказал, что если Рудловский заплатит, то попадет в приличную больницу, где его быстро обследуют и отпустят домой. А если нет – то его отвезут в Первую клиническую, где пьяные коновалы промурыжат его в приемном до утра и ничего не сделают!

– Ляпнуть такое Рудловскому? Это же просто анекдот! Если бы кто другой рассказал, а не ты, – не поверил бы!

– Ты знаешь, я бы сама не поверила бы, если б Рудловский на следующее утро не позвонил бы Гучкову, а тот – мне. Вот уж было радости!

– А куда он его отвез в итоге?

– В Первую клиническую. Рудловский не стал прямо там скандал устраивать, просто сказал: «В Первую так в Первую».

– А в приемном Первой клинической этот твой доктор из Омска не понял, кого он привез?

– Понял, наверное. Если сам не понял, то фельдшер подсказала, но что это меняет? Дело сделано, слово не воробей...

– Расскажу на работе, представляю, как народ повеселится. Выговор дала?

– С выговором не так все просто. Я пока разговаривала с ним только по телефону, он все отрицает. Уперся на том, что ничего не было, и все. Мало ли что на фоне свежего сотрясения мозга померещится... Завтра будем общаться лицом к лицу. Но я ему уже сказала, что в любом случае он в Москве в «скорой» больше работать не будет. Такие уроды никому не нужны. Не напишет по собственному – будет уволен по инициативе работодателя...