ПОСТАНОВИЛИ: рекомендовать».

Леонид Ильич запасся всеми документами, какими мог. 13 апреля 1935 года он получил характеристику Каменского горкома комсомола:

«Тов. Брежнев Л. И., комсомолец с 1923 года, сын рабочего, сам рабочий, имеет законченное высшее образование.

За время своего пребывания в комсомоле тов. Брежнев Л. И. проявлял высокую партийную принципиальность к разбору всех вопросов. Большевистская настойчивость, организатор-массовик, чуткий товарищ — это свойство тов. Брежнева.

За время пребывания в организации тов. Брежнев был на ряде ответственных комсомольских работах и на всех участках, куда его посылали партия и КСМ организация, работу выполнял как большевик.

Тов. Брежнев, будучи политически грамотен, идеологически тверд. Ударно оканчивая институт, одновременно работает директором Металлургического рабфака, был организатором и руководителем Марксо-Ленинской учебы среди молодежи.

Каменский ГК ЛКСМУ рекомендует т. Брежнева на учебу в институт при НКИД».

А в Металлургическом институте имени Арсеничева, который он окончил, тоже выдали характеристику: «Тов. Брежнев Леонид Ильич, будучи студентом института, проявил большой интерес к социально-экономическим дисциплинам. Имеет наклонность к работе в области теоретической экономики».

Руководители института, пожалуй, погорячились. Даже став генеральным секретарем, Леонид Ильич избегал дискуссий на сложные идеологические темы. Просил не изображать его теоретиком, говорил помощникам:

— Все равно никто не поверит, что я читал Маркса.

Прочитав написанную за него статью, с сомнением замечал:

— А не слишком ли статья теоретична? Я ведь не ученый, а политик.

Соратники его успокаивали:

— Ничего, Леонид Ильич, увидите — по этой статье десятки ученых сразу начнут сочинять свои диссертации!

Выучился бы Леонид Ильич на дипломата, провел бы жизнь за границей, стал послом. Но не руководителем страны. Однако же в дипломатический институт его не взяли. В столицу не поехал. Остался в Днепродзержинске. Не прогадал.

Сфера дипломатии и внешней политики открылась ему четверть века спустя, в 1960 году, когда Хрущев сделал его председателем президиума Верховного Совета СССР. Брежнев увидел мир, закрытый почти для всех советских граждан!

Леонид Ильич начал ездить за границу, где его принимали как главу государства со всеми почестями. Побывал в таких интересных странах, как Иран и Индия. Улыбался фотокорреспондентам и кинооператорам. Его фотографии появлялись в газетах, его показывали в кинохронике. Он с достоинством принимал иностранные награды. И сам с видимым удовольствием вручал награды, поздравлял, устраивал приемы.

Не отказывался от возможности выступить. Произносил речи с подъемом и вдохновением. Брежнев, по словам очевидца, «говорил рокочущим баритоном, держался артистически — позировал».

Виктория Петровна сопровождала его за границу. Вместе с мужем присутствовала на государственных приемах. Как положено, принимала жен иностранных политиков. Посещала иностранные посольства. Приходила на съезды партии, сессии Верховного Совета, торжественные собрания, когда выступал Леонид Ильич. Ей присылали специальные приглашения.

Каждое 8 марта в особняке на Воробьевском шоссе устраивался прием в честь Международного женского дня. Поначалу хозяек было две: жена Брежнева и жена Подгорного, председателя президиума Верховного Совета СССР. Со временем Брежнев избавился от раздражавшего его Подгорного, и Виктория Петровна осталась единственной хозяйкой.

На этот прием приглашали только женщин — жен послов и крупных советских чиновников, а также небольшое число деятельниц культуры. Устраивались танцы, но мужчин не было, поэтому женщины танцевали с женщинами…

Став первой леди, Виктория Петровна мало изменилась. Не тщеславная и не амбициозная по характеру, она политикой не интересовалась, кадровых советов Леониду Ильичу не давала и своего мнения не навязывала. Ей претила публичность. Заграничные визиты воспринимала как обременительную обязанность. Если можно было не ехать, оставалась дома.

А вот Брежнев увлекся внешней политикой. Роли разделились. Леонид Ильич — на передовой, Виктория Петровна обеспечивает мужу надежный и комфортный тыл.

Брежнев серьезно отнесся к возможности наладить отношения с ведущими державами и тем самым укрепить мир. На западных политиков он производил впечатление своей доброжелательностью. На переговорах был склонен к компромиссу.

«Несмотря на грузность своего тела, — вспоминал канцлер ФРГ Вилли Брандт, — он производил впечатление изящного, живого, энергичного в движениях, жизнерадостного человека. Его мимика и жесты выдавали южанина, в особенности если он чувствовал себя раскованным во время беседы».

В начале семидесятых открылась возможность для сближения двух супердержав. Соединенные Штаты завязли во Вьетнаме, Советский Союз столкнулся с открытой враждебностью Китая. Иногда казалось, что у двух держав больше общего между собой, чем со своими союзниками, которых надо было удерживать в своем лагере. Стремление избежать ядерного конфликта стало важнее идеологических разногласий.

С американской стороны архитектором разрядки стал советник американского президента по национальной безопасности Генри Киссинджер. 20 апреля 1972 года он прилетел в Москву с секретным визитом. Перед этим Киссинджер побывал в Пекине. Он же восстановил и отношения Соединенных Штатов с коммунистическим Китаем.

В Москве пытались понять, что он за человек, как с ним иметь дело. В личном архиве генсека сохранилась пачка вырезок из американских газет, которые помощники принесли Брежневу. Это карикатуры на Киссинджера. Его фотографии в Пекине — с китайскими руководителями. И снимок с женщиной, с которой, как считалось, у него роман.

Побывав в Америке, Леонид Ильич весьма впечатлился. Встречали его доброжелательно, подарили «линкольн». Правительство США не располагало средствами для покупки такой дорогой машины. Нескольких бизнесменов попросили скинуться во имя укрепления отношений с Советским Союзом.

Леониду Ильичу нравилось, когда в западной печати писали о нем как о миротворце, о крупном политическом деятеле. Он понимал свою ответственность за сохранение мира. Не на словах, а на деле пытался предпринять все возможное, чтобы не разгорелась ядерная война. Брежнев сделал разрядку реальностью.

Но позитивный импульс зарубежных визитов генерального секретаря быстро затухал. Другие члены политбюро, менее открытые и менее сентиментальные, чем Брежнев, да и весь партийный аппарат все равно воспринимал разрядку как хитрый шаг в борьбе с империализмом.

Перед XXV съездом партии в Завидове, где Брежневу готовили отчетный доклад, Леонид Ильич в узком кругу вдруг вспомнил Карибский кризис 1962 года, когда из-за советских ядерных ракет на Кубе едва не началась война с Соединенными Штатами:

— Я не забуду, в какой панике Хрущев то пошлет телеграмму Кеннеди, то требует ее отозвать. А все почему? Никита хотел надуть американцев. Кричал на президиуме ЦК: «Мы попадем ракетой в муху в Вашингтоне! Мы держим пистолет у виска американцев!» А что получилось? Позор! И чуть в ядерной войне не оказались. Сколько пришлось потом трудов положить, чтобы поверили, что мы действительно хотим мира. Я искренне хочу мира и ни за что не отступлюсь. Однако не всем эта линия нравится. Не все согласны.