Он подал мне знак остаться. С замиранием сердца пришлось мне повиноваться. Не трудно было догадаться, о чем он будет говорить со мной.

– Как ты смеешь окутывать моего сына своими сетями, это твоя благодарность за то, что я оставил тебя здесь? – взревел князь.

Но при всей своей ярости он показался мне слабым, мне было даже жаль его тогда.

– Ты всегда властвовала над моей женой, но сына ты не получишь, даже не мечтай о том. Ему суждено быть здесь. в Киеве великим князем. Ты же не станешь даже его наложницей, не то, чтобы княгиней. Ни один священник не осветит такого союза, каких бы усилий ты не прилагала, даже не думай о том, дорогая.

– Вот и прекрасно, – вырвалось у меня, – мы совершим языческий обряд, а новому богу никогда до всех нас не было и не будет дела.

Наверное, мне не нужно было с ним так говорить, но я слишком хорошо знала великого князя, понимала, что никакие мольбы и уговоры мне не помогут. Он вздрогнул и медленно опустился в кресло. Замер, словно бы застыл на месте.

Я быстро и незаметно ушла из гридни через заднюю дверь, к своей радости, никого не встретила по дороге. Только обвинений в убийстве мне не хватало. Во дворце у меня всегда было много недоброжелателей, а со временем будет еще больше. А может, просто он так хотел отомстить мне?

Весть о его смерти разнеслась по городу через четверть часа, но никто не мог точно сказать, как он умер. Говорят, что в те минуты рядом с князем Ярославом никого не было.

В Софии ударили в колокола, и я поняла, что предчувствия меня не обманули.

Мне повезло, с моим разговором его кончину никак не связывали. Доля тогда еще была на моей стороне. Но всем было не до того, чтобы искать виновных, хотя ведь никто ни в чем и не был виноват. Но все, чего мы так долго ждали случилось утром в один миг.

В тот день я не встретилась с князем (а он уже стал князем) Изяславом. Но и сама старалась не попадаться ему на глаза —от добра добра не ищут. Он должен был привыкнуть к своему новому положению. Но он был растерян и немного даже убит тем, что на него свалилось. Ведь князь Ярослав старался отправить его подальше, никогда ни во что особенно не просвещал. Его отец правил так долго и так умело, что любой, его сменивший, пришел бы в ужас из-за происходящего с ним в первые дни. Мы почти убедились в том, что он будет вечен, хотя часто и думали о его смерти. Князь Изяслав, даже тем, кто к нему настроен был по-доброму, казался чужим. Он это почувствовал сразу, и сделался самым несчастным в этом мире.

Я умирала от тревог и ужаса за него, казалось, что все может рухнуть, даже не успев начаться. Наверное, поэтому я ощутила себя сразу такой сильной и была готова на все. И моя жизнь в те дни обрела какой-то смысл. Все тогда казалось возможным. Только моя сестра Рада возникала все время поблизости и тревожила меня все больше и больше. В самые неподходящие минуты она оказалась рядом, кажется, до всего ей тогда было дело. Но как могла я высказывать свои подозрения? Хотя за свою беспечность я тут же была наказана.

Глава 7 Неопределенность и тревога

Князь Изяслав менялся у нас на глазах. Он сразу стал казаться сильным и взрослым, только немного знали, как трудно ему было тогда. Но я не решилась к нему подойти, даже помня о той восхитительной ночи. Наверное, я отступила бы после долгих колебаний. Но в моем чреве был ребенок, его ребенок, и ради его грядущего я не могла позволить себе слабости. У меня была надежная связь с тем, кто стал великим князем у нас на Руси.

Когда мы наконец встретились вечером, через пару дней, после всего случившегося, я сказала ему об этом. Он улыбнулся без особой радости, это сразу же почувствовалось.

Я знала, что если бы мы не стали близки тогда, то теперь это было почти невозможно. Когда я в парке осталась одна, то никак не могла понять радоваться мне или печалиться оттого, что с нами случилось. Но я старалась понять и оправдать его тогда. Он был моим первым и единственным мужчиной. Это моя матушка могла сравнивать своих мужей, мне его сравнивать было не с кем.

Зато я получила то, чего моя матушка (я тогда с презрением думала о ней) так и не смогла добиться в жизни своей, как ни старалась. Она спаслась бегством и все время проигрывала. Я осталась во дворце и победила. Только не стоило забывать о том, что от всякой победы всего один шаг до поражения.

Когда я встречалась лицом к лицу с Радой, то не могла о том не думать. Но я решила, что мы с ребенком вопреки всему останемся во дворце. Я сокрушалась лишь о том, что князь молчал о свадебном пире. А мне именно этого и хотелось больше всего тогда.

Изяслав не считал меня своей женой, и даже представить было трудно, о чем он в те минуты думал. Первой об этом мне напомнила моя сестрица Рада. Ей всегда доставляло радость мучить меня.

Когда мы остались вдвоем в парке, она так пристально на меня посмотрела, что я смутилась немного.

– Скажи, почему князь на тебе до сих пор не женился? – спрашивала она, – ведь он же знает, что у тебя будет ребенок, надо торопиться, пока это не стало видно и всем остальным. Разве его появления на свет мало того, чтобы ты стала княгиней?

Она говорила с такой издевкой, смотрела так насмешливо и старалась казаться наивной.

– Остановись, – пролепетала я, – это тебя не касается.

Рада промолчала, но всем своим видом показала, что именно ее это и касается больше всего, какая наглость. Она была уверена в своей правоте.

– У него пока еще нет другой, – рассуждала моя сестрица, – но она наверняка скоро появится, и тогда он просто забудет о тебе, и не вспомнит о твоем ребенке. А это очень обидно для нас для всех.

Она не боялась ударить меня словами как можно больнее.

– Он от отца своего и деда в распутстве недалеко ушел.

Кажется, Рада намекала мне на что-то.

– Только священник его многоженства не допустит, вот и вся разница.

Рада была жестока, как никто в этом мире, я не могла не видеть этого. Я старалась не слушать того, что она говорила. Но в главном она была права, все это случится, и что же мне тогда делать?

Впервые я подумала о матери, позавидовала тому, что она была далеко от всего этого. Я даже видела свадебный пир, на котором моя роль будет плачевна.

Сердце мое разрывалось от боли и страха, от самых дурных предчувствий. Мне кажется, в тот вечер я даже заболела от всех переживаний, от мнимой моей победы над князем и судьбой не осталось больше следа. Но не было никаких слухов о том, что Рада права и у князя есть кто-то другой. Мне хотелось спросить его об этом, но я все время останавливала себя, понимая, что все только испорчу. Этого от меня добивалась и моя хитрая сестрица.

Прошло несколько дней, мы почти ни о чем не говорили с Изяславом, даже не встречались. Советчица моя была тогда страшно разочарована. Но мне казалось, что я поступаю правильно. Никого не следовало слушать. Даже близкие люди могут ошибаться, а у меня не было тут близких людей, потому надеяться можно только на себя, так я и делала.

Рада на время оставила меня в покое, а я пыталась понять, зачем ей это