или любой другой причине — ты должен возглавить наше дело. Стать лидером. Госпожа тебе в этом поможет. Но умирать я пока не собираюсь. Я намерен победить.

Хаб-Ариф кривит губы в злой гримасе.

— Ты умрешь.

— Если я еще раз услышу это от тебя, ты останешься только с одним набором зубов. Тем, что нарисованы на твоей роже.

Он вздыхает и сердито качает лысой татуированной головой.

— Зачем тебе это нужно?

— Есть причина. Но она касается только меня.

Следующие слова он выталкивает из себя с видимым усилием:

— Если никак нельзя обойтись… Выставь меня против этого мясника.

— Нет. Драться должен я. Никто больше не выйдет на Арену в этот день. Огласили правила на следующую субботу: поединки до смерти одного из соперников. Я не могу так рисковать всеми нами.

— Ты безумец.

— Я знаю. И я никогда не проигрывал. Слышишь? Никогда. Не проиграю и в этот раз.

О том, что я проиграл свою жизнь в тот единственный раз, когда попал в окружение, а следом и в рабство, я стараюсь не вспоминать.

Второй рот Хаб-Арифа устрашающе кривится.

— Если вам выпадет кулачный бой, ты мертвец. Никаких шансов. Молись всем богам, каким веришь, Вепрь, чтобы жребий пал на оружие. Так или иначе, у тебя будет только один выход: нападать. А теперь становись в круг и держи удар.

До самого вечера Зверь гоняет меня по засыпанной песком площадке то с копьем, то с топором, то с молотом, для надежности заставляя отбиваться от всех троих бойцов одновременно. Когда черед доходит до мечей, я уже изрядно утомлен, но Зверь словно черпает силы из воздуха, каждый раз оттесняя меня к сложенному из камня ограждению. Хвалю себя за то, что не пропустил ни одного серьезного удара, вовремя подставляя щит, но Хаб-Ариф недоволен. Наконец он втыкает меч в песок и мрачно хмурится, потирая взмокшую макушку.

— Что? — смахивая пот со лба, выдыхаю я.

— Хрень полная, — выносит он свой вердикт. — В обороне ты неплох, но она приведет тебя в тупик. Он вымотает тебя и дождется малейшей ошибки, чтобы одним ударом снести твою тупую башку.

— Неправда, — упрямо дергаю головой, слышу хруст напряженных позвонков. — Я просто устал. Вас трое, а я один.

— Несущий Смерть не спросит тебя, устал ты или нет. И он стоит десятерых, а не троих, — не дает мне поблажки Зверь.

— Что ты предлагаешь?

— Возьми второй меч вместо щита и нападай. С первых ударов старайся выбить оружие из руки врага. Чем быстрее ты лишишь чудовище возможности атаковать, тем больше шансов пробить брешь в его обороне.

Молча смотрю на измочаленный край деревянного учебного клинка и обдумываю совет Хаб-Арифа. Правила боя допускают замену щита на второй вид оружия. Но как выставить себя перед монстром совершенно без защиты?

— А если выпадет копье?

— Тогда вместо щита выбери алебарду.

— А если топор?

Халиссиец задумчиво хмурится.

— К топору подойдут «когти». Блокируй топор своим, обходи защиту и доставай его под щитом столько раз, сколько сможешь. В бедро, живот, горло, если достанешь, — рано или поздно он ослабнет и истечет кровью.

«Когти» — это жуткое, смертельное изобретение халиссийцев: железный накулачник, из сочленений которого торчат острые закругленные ножи с зазубринами, напоминающие лапу хищника. Они допускаются как вспомогательное оружие и уже оставили немало страшных рваных ран на телах бойцов. Я не слишком жалую гнусные виды оружия, но теперь не до бравады честью, и слова Хаб-Арифа стоят того, чтобы их хорошенько обдумать.

— Ладно, — нехотя сдаюсь я. — Подумаю.

Пожалуй, надо бы наведаться к оружейнику и со всей тщательностью подойти к выбору оружия. Вот только захочет ли Вель сегодня увидеться со мной?

В этой картине сгущаются краски

Искренне любят, но терпят фиаско

Что-то опять

Случилось в раю.

«Безвоздушная тревога» (Би-2)

Мы возвращались домой в гнетущем молчании, утомленные прогулкой среди хлопковых кустов под палящим солнцем. Изабель демонстративно смотрела в другую сторону, даже не пытаясь заговорить меня своими привычными любезными глупостями. Видимо, всерьез переживала за свой урожай.

Хорхе, напротив, был в приподнятом настроении. На плантациях он собственноручно выпорол нескольких нерадивых смотровых и клятвенно заверил Изабель, что к вечеру нормы сбора и очистки хлопка будут выполнены.

За обедом мы общались сухо и после немедленно разошлись по своим комнатам на послеобеденный сон. Я вяло поборолась с желанием сходить на строительную площадку и увидеться с Джаем, но все-таки решила остаться в доме. Все грустней становилось оттого, что он не кажет носа в мою спальню, но дурацкая гордость не давала мне сделать первый шаг.

А еще я его боялась. Боялась резких, обидных слов, несправедливых обвинений, холодного презрительного взгляда. Будто наяву слышала его язвительный голос: «Что, нажаловалась на меня муженьку?»

Боялась и за него. Мысль о том, что жить ему остается всего лишь до середины субботы, не оставляла меня ни на мгновение. Я и подумать не могла, что за последний месяц успела настолько привыкнуть к нему. К его упрямству, неукротимой воле к свободе, к его ласкам — порою откровенно грубым, порою нежным до слез. Страшно, страшно себе представить, что со мной будет, когда его не станет.

Так, в раздумьях, я и задремала прямо в одежде, проспав до тех пор, пока тихий стук не разбудил меня в положенный час. Когда Лей помогала мне искупаться, переодеться и переплести волосы, я заметила, что она непривычно молчалива и задумчива.

— Что случилось?

— Ничего, госпожа. Все в порядке, — заверила она поспешно, опуская глаза.

— Лей, — я перехватила ее запястье. — Ответь, что тебя тревожит? Опять Хорхе? Он вновь позволил себе грубость?

— Нет, госпожа, — Лей мягко опустилась на колени и почти коснулась лбом моих ног. — Простите. Я не должна была думать о таком, я всего лишь рабыня… Но меня страшат грядущие игры на Арене. Ходят слухи, что в эту субботу поединки будут смертельными. Джай сказал, что он выйдет биться против опасного соперника. А что до Хаб-Арифа, госпожа?

Ее вопрос поначалу заставил меня растеряться. Почему ее беспокоит именно халиссиец, а не другие? И уже через миг я мысленно отругала себя, невольно смутившись.

— Тебе… нравится Хаб-Ариф?

Лей закусила губу и стыдливо потупила взгляд.

— Успокойся, Лей, — я положила ладонь ей на голову, сдвинула чепец к затылку и погладила вьющиеся смоляные волосы. — Неужели ты думаешь, что я стала бы посылать людей на смерть ради прихоти? Хаб-Ариф не выйдет на Арену в эту субботу. Не выйдут и другие. Джай… сам решил рискнуть. Я отговаривала его, но он не пожелал слушать.

Лей подняла голову,