Одновременно Геббельс запугивал немцев, без конца повторяя об «окружении» Германии враждебными странами. 20 мая 1939 г. он опубликовал статью «В осаде», 27 мая – статью «Еще раз про осаду», а 1 июля он подробно разбирал, что он имеет в виду, говоря об «окружении Германии».

И все же в 1939 г. Геббельс рассчитывал, что Германия сможет добиться разгрома Польши, не ввязавшись во Вторую мировую войну. Он говорил своему заместителю Фриче: «Вся эта болтовня о войне – совершенный вздор. Конечно, наш удар направлен против Польши, но это не будет войной против Запада. У Англии сдадут нервы, и получится новый Мюнхен». Для того чтобы у Англии и других стран Запада «сдали нервы» Геббельс запугивал мир ужасами новой войны. В своей статье «Кто хочет войны?» Геббельс писал: «Если в черный час истории разразится новая европейская война, во всем мире должен раздаться крик: «Евреев к ответу!»

Однако анализируя западную печать, Геббельс первым из нацистских руководителей пришел к выводу, что на сей раз Запад не пойдет на заключение очередного капитулянтского соглашения. Против его вывода возражали Риббентроп и Гитлер.

После заключения советско-германского договора о ненападении 23 августа 1939 г. пропаганда Геббельса совершила резкий разворот. На 25 августа в Мюнхене должна была быть прочитана лекция «Обвиняется Москва – коминтерновский план мировой диктатуры». Ее должны были транслировать по радио. Лекцию заменили концертом русской музыки. 24 августа Геббельс писал в «Ангрифф»: «Мир перед совершившимся фактом: два народа, исходя из общей позиции в международной политике и продолжительной традиционной дружбы, создали основу для взаимопонимания».

Одновременно в геббельсовской печати развернулась антипольская пропаганда. Заголовки немецких газет гласили: «Убит офицер СС!», «Застрелены двое штурмовиков!», «Избита ни в чем не повинная семья!», «Вся Польша в военной лихорадке!», «Хаос в Верхней Силезии!»

В то же время Геббельс одним из первых осознал трудности предстоявшей войны. Он говорил Фриче: «Давайте не будем тешить себя иллюзиями, война будет долгой и упорной».

С начала войны Геббельс стал готовить пропагандистский аппарат к освещению боевых действий. Прежде всего он постарался извлечь уроки из Первой мировой войны. Он писал: «Еще со времен мировой войны мы прекрасно помним, как журналисты бестолково бродили поодаль от передовой, слонялись среди солдат и подслушивали то здесь, то там обрывки разговоров, а потом сочиняли свои истории, настолько далекие от действительности, что у читателей в тылу складывалось совершенно превратное представление о военных действиях».

По приказу Геббельса для освещения боевых действий отбирались журналисты, которых направляли на военные курсы. Они получали минимум знаний о военном деле и их учили искусству писать военные репортажи. После курсов они сдавали экзамены.

Особое внимание Геббельс уделял кинорепортажам. Он раздражался всякий раз, когда считал, что корреспонденты «осторожничали» и не «лезли в гущу боевых действий», и приходил в восторг от таких съемок, которые показывали, что оператор подвергал себя смертельному риску ради нескольких кадров.

В своих сообщениях с фронта германская пропаганда старалась не сильно искажать реальные события. Так Геббельс добивался доверия слушателей и читателей. Одновременно шел учет искажений, которые допускала западная пропаганда. По данным Фриче, только за первые семь недель войны набралось 108 подобных случаев. Геббельс утверждал, что информация, передаваемая по германскому радио, более достоверна, чем западная. Геббельс подчеркивал: «Как солдат не имеет права наносить себе умышленное увечье, чтобы избежать отправки на фронт, так и гражданское население Германии не должно калечить свое моральное состояние, слушая ложь, состряпанную пропагандой противника за рубежом. Нельзя ни на минуту терять веру в нашу военную мощь».

С целью укрепить доверие немецкого народа к официальной пропаганде Геббельс добился в мае 1940 г. выпуска еженедельника «Дас Райх». В этом издании Геббельс, по словам К. Рисса, «намеревался беседовать с немецким народом как бы в неформальной обстановке и неофициальным тоном разъяснять и комментировать злободневные вопросы дня, чтобы установить более тесные отношения с миллионами своих читателей. Как Геббельс сам сказал своим сотрудникам, он хотел разговаривать с народом как журналист, а не как член правительственного кабинета».

Эти усилия, направленные на завоевание доверия немцев, сопровождались не менее активными усилиями по разложению противника. Подчеркивая, что Геббельс использовал неясность для населения Англии и Франции целей войны, Рисс писал, что в пропаганде на Запад «неприятелю на все лады задавали один и тот же вопрос: «Какого чёрта вы ввязались в дурацкую войну?»

Геббельс развернул «войну слухов» против Франции. Тысячи лиц получали письма, в которых содержались выпады против англичан. Назойливо внушалась мысль, что «Англия полна решимости вести войну до последнего француза». В окопах французских солдат распространялись порнографические фотографии, смысл которых сводился к следующему: пока французские солдаты находятся на фронте, их жены изменяют с англичанами.

Французским солдатам были подброшены десятки тысяч поддельных экземпляров бельгийского журнала «Ля герр де 1939». Содержание материалов в них было подлинным, а кроссворды и шарады – продуктами немецкой пропаганды, в ответах которых был заложен деморализующий смысл. На окопы противника сбрасывали листовки с предсказаниями Нострадамуса, из которых якобы следовало, что Германия обязательно победит в этой войне.

Психологическая война велась и военными Германии. Рисс писал: «Если французские солдаты покидали укрытие, противник не открывал по ним огонь. Немецкие офицеры с бесстрастным видом позволяли им уйти невредимыми… Иногда по ночам французским солдатам приходилось восстанавливать разрушенные фортификационные укрепления, и тогда внезапно то место, где они сгрудились, заливал ослепительный свет прожектора, а усиленные громкоговорителями голоса призывали напуганных французов ничего не бояться, дескать, немцы не собираются стрелять, а только хотят помочь их работе освещением».

Тон пропаганды изменился после начала наступления германских войск 10 мая 1940 г. Тогда Геббельс писал: «Теперь на западные государства плутократов обрушилась лавина германских войск. Теперь их армии, наивно веровавшие, что им предстоит только сидеть в ожидании на «линии Мажино» или вольготно прогуливаться вдоль «линии Зигфрида», волей-неволей сойдутся с нами в жестокой и кровавой битве».

С 10 мая по германскому радио стали передавать «специальные радиосообщения». После обращения к слушателям: «Внимание! Внимание! Прослушайте специальное сообщение службы радиовещания!» раздавался гром фанфар. Звучал оркестр из ста музыкантов. Лишь затем следовало очередное триумфальное сообщение.

Во время торжественного празднования в рейхстаге победы на Западе, Гитлер особо отметил заслуги «рейхсминистра доктора Геббельса, организовавшего пропаганду, эффективность которой была неизмеримо выше в сравнении с уровнем мировой войны».

Однако высокая оценка Геббельса Гитлером лишь способствовала обострению интриг против рейхсминистра пропаганды со стороны его коллег по руководству. Риббентроп добился того, что все интервью, которые давал Геббельс иностранным корреспондентам, подвергались предварительной цензуре в министерстве иностранных дел. Так, интервью, которое дал Геббельс корреспонденту газеты «Пополо д'Италия», было сокращено Риббентропом на несколько страниц. При этом Геббельсу было сказано, что сокращение санкционировано Гитлером.