у народного депутата Карякина, каково соотношение сил в армии, на чьей стороне руководство сухопутных войск, какова позиция командующего воздушно-десантными войсками генерал-лейтенанта Грачева.

Приехал этот сотрудник посольства к нам без звонка, Юра был в этот день, как, впрочем, и все три дня путча, в Белом доме. И вдруг неожиданно заскочил домой за лекарствами. Он уже знал, что Фидель поддержал гэкачепистов (читал его телеграмму со словами поддержки ГКЧП). Разговор Карякина с этим лазутчиком из вражеского стана был коротким:

– А ну-ка, выматывай отсюда и передай своему Фиделю, что мы, демократы, Ельцин, новая Россия, победим!

Тут кубинец начал что-то бормотать и протянул депутату бутылку бакарди, кубинского рома: «Да нет, мы за вас! Вот это пусть будет нашим вкладом в вашу победу».

Карякин расхохотался: «Давай свой ром, завтра выпьем за победу, а сегодня – улепетывай!»

И тот быстро ретировался.

Диалог новой России с кубинской оппозицией

После провала августовского путча ГКЧП, на волне демократического подъема в России, в октябре 1991 года мы с журналистом Евгением Баем и находившимся в Москве лидером кубинской оппозиции Карлосом Монтанером создали Московский комитет за демократию и права человека на Кубе.

Удивительное это было время: казалось, вот-вот «взойдет она, звезда пленительного счастья, Россия вспрянет ото сна…». С энтузиазмом участвовали мы в подготовке специальной сессии Верховного совета России в феврале 1992 года по Кубе. Идея заключалась в том, чтобы осудить авторитарный режим Кастро, перестать его кормить и тем самым косвенно участвовать в репрессиях на «острове свободы» и в авантюрах кубинского режима в Африке (Ангола) и Латинской Америке. Нам казалось, это было ясно всем. Как же мы ошибались! Не прошло и двух-трех лет, начался откат назад.

Но кое-что нашему комитету сделать удалось. Летом 1992 года в сотрудничестве с Национальной кубинской ассоциацией (Майями) мы организовали переезд в США двухсот кубинских эмигрантов, временно проживавших в России. Им не разрешали воссоединиться с семьями. Мы добились разрешения.

В апреле 1992 год комитет провел в Москве международную конференцию «Россия и Куба: от тоталитаризма к демократии», в которой приняли участие представители разных течений и организаций кубинской эмиграции, комитеты в защиту прав человека на Кубе из Италии, Швеции, Испании и других стран. Я выступила с докладом на тему: «Фидель Кастро – харизма и власть. Оправдает ли его история?»

Среди всех участников нашего международного семинара заметно выделялась молодая кубинка, державшаяся особняком и не вступавшая ни в какие дискуссии. Высокая, хрупкая, она выглядела моложе своих двадцати семи лет. Говорила тихо, подчеркнуто мягко. Но у нее был решительный взгляд и за ним угадывался твердый характер. Это была Илеана де ля Гуардиа – дочь расстрелянного на Кубе в июле 1989 году известного разведчика, полковника Антонио де ла Гуардиа, верой и правдой служившего Фиделю и революционной власти многие годы. Она приехала в Москву, чтобы ходатайствовать о помощи в освобождении ее дяди, генерала Патрисио де ля Гуардиа, брата-близнеца ее отца, осужденного на тридцать лет тюрьмы.

Мы организовали для Илеаны (конечно, помог депутат Ю. Ф. Карякин) встречу с государственным секретарем Геннадием Бурбулисом. Спокойно и достойно изложила она на этой встрече свое ходатайство. О «деле генерала Очоа» она почти не говорила, полагая, что этот фильсифицированный процесс был достаточно подробно освещен в свое время в мировой печати (я расскажу о нем чуть ниже). Отца не вернуть, как и расстрелянного генерала. Она хлопотала за своего дядю, которого приговорили к огромному сроку за… недонесение на брата. Сформулировано это было так: «За отсутствие моральной стойкости и революционной цельности, за неразоблачение своего брата». Совсем как чекисты Дзержинского приговорили в 1921 году поэта Николая Гумилева за недоносительство на товарищей.

Поговаривали, что Фидель сохранил жизнь генералу Патрисио де ля Гуардиа вовсе не из-за недостатка доказательств его «вины». Для ликвидации врагов команданте не нуждался в доказательствах. Просто Патрисио в личной беседе с Фиделем – а хозяин удостаивал личной беседы всех своих товарищей по революционной борьбе! – поставил его в известность о том, что в одном из европейских банков хранятся его личные документы, доказывающие, что вся наркоторговля из Колумбии в США через Кубу осуществлялась по приказу Верховного и при контроле его брата Рауля Кастро. «В случае если меня убьют, документы станут доступны мировой общественности», – пригрозил генерал. И Фидель заключил с ним договор: жизнь в обмен на молчание.

Вот о нем, еще живом, и хлопотала в Москве Илеана, полагая, что новые власти России сумеют повлиять на Фиделя. Она горячо убеждала: «Патрисио и в тюрьме остается опасным свидетелем против Кастро, тем более что он не признал на суде вины брата. Его жизнь в опасности. Родственникам уже сообщили, что он заболел. Его могут просто убрать, как убрали недавно руководителя кубинской разведки Абрантеса, который осуществлял спецоперации по торговле наркотиками, добывая валюту «для революции».

Не одно десятилетие дивизионный генерал Абрантес был верным государственным псом. Но в ходе процесса над Очоа он допустил промах. Все трое: Фидель, Рауль и Абрантес следили за ходом процесса, пользуясь особым зеркалом, вмонтированным в стену зала заседаний. Но в какой то момент Абрантес проговорился, что знает: Фидель до деталей посвящен в вопрос торговли наркотиками. Рауль взбесился и уволил министра внутренних дел, которого обвинили в контрреволюции, в «аморальности и в отсутствии революционной цельности». Его посадили в тюрьму, и там он скоропостижно скончался от сердечного приступа.

Сколько-нибудь скорого решения вопроса об освобождении арестованного брата, руководителя разведки Кубы, быть не могло, даже если бы из Москвы и были направлены осторожные просьбы. Фидель никогда не подчинялся Москве беспрекословно, всегда сохранял дистанцию и, надо отдать ему должное, – личное достоинство. А тем более новая власть во главе с Ельциным была ему не указ. Поддержав путчистов в августе 1991 года, он был взбешен их беспомощными действиями и провалом заговора. Горбачева считал предателем дела социализма.

Илеана поняла, что ждать помощи от новых российских властей не придется. Но доверие к нам, организаторам встречи, и прежде всего ко мне, у нее выросло. Позже, когда мы уединились в гостинице, она рассказала мне подробно, как проходил процесс над генералом Очоа и ее отцом.

Свидетельствует Илеана де ла Гуардиа

12 июня 1989 года. 11 часов вечера. Отца и его брата вызвали на совещание в Министерство внутренних дел. В позднем вызове не было ничего необычного. Известно, что Фидель любит работать по ночам, предпочитая отсыпаться днем. Кстати, никто, даже люди из охраны, обычно не знали, где будет