Он хотел вычеркнуть Халиля из секретных списков особой группы «Махаон». Во всяком случае, до окончательного выяснения обстоятельств. Но не успел…

Именно в этот момент произошел первый толчок – где-то далеко на Русском Севере, словно в иной вселенной, что-то не заладилось на Станции.

Микмак потер лоб. Он здорово разодрал кожу в этом месте, чесать было больно, но всё равно чесалось так сильно, что удержаться он не мог. Ногти с неприятным хрустом цеплялись за край ранки, поднимая оттуда какой-то лоскут.

– Как вам удалось выжить? – спросил Халиль.

Хотелось бы узнать ответ на этот вопрос. Но Микмак его не знал – теперь, услышав рассказ Халиля о группе «Махаон», он вообще перестал понимать, как мог справиться с бойцами такого класса.

И заметь: ты выжил один из всего отряда.

«Мозголом» из внутренних войск, похоже, отчаялся узнать от Микмака обстоятельства того дела. Он, разумеется, не докладывал об этом подопечному, но отчаяние в тот день легко читалось в его уставших глазах. Микмак ничего ему не рассказал. Так же, как до сих пор не смог ничего рассказать и самому себе.

Иногда он видел сны, иногда что-то вспоминал, но никогда в его воспоминаниях или видениях не фигурировало описание того, как именно он одолел бойцов «Махаона». Только распустившийся огненный цветок на стволе одного из бойцов, а дальше – шесть трупов со свернутыми шеями или простреленными затылками. И теплый «дыродел», торчащий из-за его ремня.

– Я не знаю, – пробормотал Микмак. Перекатывающийся под пальцем уголок собственной плоти раздражал, его хотелось оторвать, но Микмак опасался, что будет больно. – А что Джоконда делала в синагоге? Она ведь не была туристкой. Так же, как люди, которых убили махаоны. Руководство явно дезинформировало нас.

– Джио еврейка. Она всегда очень щепетильно относилась к своей Традиции. Почитала древние заветы, если могла – совершала положенные обряды. Она что-то рассказывала о Каббале, но я особенно не вникал – религиозные вопросы от меня далеки.

– Каббала… – прошептал Микмак.

Он почувствовал, как по спине пробежал холодок, оставив за собой влажные следы страха. Тот раввин, с которым была жена Халиля, наверняка тоже владел Каббалой. Микмак никогда не был особенно набожным, да и не знал, каким богам молиться – его предки имели отношение к такому числу национальностей и традиций, что выбрать «по наследству» не представлялось возможным.

– Я думал, Джоконду забрали. Такая пустота внутри…

– Каждый – заложник своей собственной пустоты, – произнес Микмак странную фразу.

– Думал, они захватили, чтобы использовать её гений в собственных целях, – продолжал причитать Халиль. – Но я ошибался – она нашла способ спрятаться. Её Традиция… я бы никогда не подумал…

В глазах Халиля стояли слезы. Его семьи не было с ним, но он, похоже, уверился, что с женой и дочерью всё в порядке. Во всяком случае, они у своих.

Совершенно точно – у своих. Микмак не сомневался ни на секунду, этот факт в его снах никогда не менялся – когда в синагоге появились бойцы внутренних войск, женщины, усыпанной белой штукатуркой, там уже не было.

Голова чесалась всё сильней. Лоскуток под пальцами жаждал быть вытащенным наружу. Что же там такое?

– Вы отдадите мне код? – спросил Микмак.

Халиль отпрянул, его тело напряглось, рефлекторно приняв позу боксера. Микмак не знал, зачем спрашивал, – у Халиля больше не было оружия, код можно было забрать просто так. Он сказал, что код не работает, но Ромеро этого не знает, его устроит ключ. Ведь ключ-то настоящий.

Мысли о Старике Ромеро, казалось, начали материализовываться. Снаружи послышалась какая-то возня, топот нескольких десятков ног. А потом в кармане Микмака заверещал коммуникатор.

– Надеюсь, ты добыл то, зачем поплелся сюда? – голос Ромеро он узнал сразу. Звонил именно он.

– Это твои люди так шумят снаружи?

– Мои. Через минуту они будут у вас. Будь добр, не делай резких движений и отдай им ключ. Хорошо? Мы же договаривались с тобой.

– Я всё еще в деле?

Старик явно усмехнулся.

– В каком?

Понятно. Микмак задал вопрос для проформы, чтобы поддержать разговор, если в данном случае можно так выразиться. Он с самого начала не сомневался, что ни о каком «партнерстве» не может быть и речи. Ромеро просто хотел подбодрить его.

Как же чешется лоб! Микмаку удалось ухватить за край болтающегося в ране лоскута и потянуть его. Под кожей что-то затрещало, острая боль пронзила голову сверху вниз, словно ударившая с неба молния. В глазах на секунду потемнело.

– А какова моя доля?

Микмак знал, что ответит Старик. Догадывался.

– Тебя убьют быстро.

Микмак размахнулся и запустил коммуникатор о стену. Брызги разноцветного пластика полетели во все стороны.

Боль в голове прошла, но чесаться стало еще сильнее. Только теперь это не имело значения – Микмак вспомнил. Или просто понял то, что давно знал?

– Мне не нужен ключ, – сказал он Халилю. – Но эти люди в любом случае его заберут.

– Он всё равно не работает.

– Но ведь система должна как-то активироваться.

Со стороны входа раздался глухой удар, волной дрожи пронесшийся по бункеру. Там ломали титапластовую дверь, которую Микмак, в отличие от Халиля, за собой закрыл.

Он тащил Халиля за собой. Тот не сопротивлялся. Парень, похоже, просто обалдел от последних событий.

А что предстоит тебе? Ты готов узнать правду?

Готов. Хотя Микмак до сих пор не мог поверить в то, что подобная правда – реальность. Может быть, он всё же ошибается.

Полукруглая консоль управления комплексом «Титериста» – точно такая же, как на фото, и такая же, как те обросшие водорослями и ракушками останки со дна Марсельского залива, – светилась разноцветными огнями. Несколько терминалов отображали какую-то информацию о состоянии системы, но все они замерли – в системе ничего не менялось, в активации было отказано. Об этом красноречиво говорила надпись на центральном терминале, где предлагалось ввести некий код доступа. Одинокая надпись белым на монохромно голубом экране и небольшая квадратная рамка белого же цвета над ней. Здесь не было даже привычного курсора.

– Вы пробовали что-нибудь вводить? – спросил Микмак.

– Да. Но ни один символ не отображается на экране. Система как будто зависла.

– Нет, не зависла! – решительно заявил Микмак.

Откуда тебе известно? Ты же ничего не знаешь.

Он действительно не знал. Только слова той женщины, Джоконды. Тогда он решил, что она разговаривает с раввином, потому что не понял слов – она говорила на незнакомом языке, Микмак даже не знал его названия. Но теперь слова эти стояли перед ним, словно выжженные поверх реальности каким-то неведомым мистическим способом.