– Наконец-то, – выдохнул мужчина, опуская Аннас, и с громким хрустом распрямился.

Рохалла, нервы которой были напряжены до предела, не меньше его обрадовалась, обнаружив выход из этого кошмарного места. И тут она опомнилась. Горцы и Тормон идут на помощь. Но как они найдут беглеца? Никто ведь не знал, куда тот собирается! Что, если спасители проследуют дальше, в город? Логично, не правда ли? О небо!..

Похититель наклонился к девочке.

– Значит, так. Сейчас я подсажу тебя в тот коридор, ясно? Полезай и жди. Не вздумай убежать. Если заберусь и не увижу тебя, Рохалла умрет. И ты будешь виновата. Поняла?

Малышка побледнела, как будто встретила призрака. Вспомнила мать, догадалась вторая заложница. Девушке страстно захотелось придушить мерзавца.

«Да как ты смеешь напоминать ей об этом! Клянусь Мириалем, скорее бы Тормон и горцы выпотрошили твои кишки!»

Но в последнюю секунду рассудок все же взял верх. Как же подать знак? Мысль заработала с бешеной скоростью. Когда Пресвел запыхтел, поднимая дочку Тормона к отверстию, Рохалла молниеносно склонилась, оторвала от потрепанного подола длинный лоскут, скатала его и запрятала в кулак. Тут похититель обернулся к ней.

– Я полезу первым и втащу тебя следом.

Девушка заскрипела зубами. Знает ведь, что ей не убежать, пока маленькая Аннас в лапах этого зверя! Лишь после нескольких попыток злодею удалось вцепиться в железную балку, и вот он повис над полом, раскачиваясь и болтая ногами.

– Чего уставилась? Руку дай! – прохрипел он, побагровев от натуги.

«Эх, мне бы сейчас оружие», – подумала заложница, глядя на его незащищенный живот. Но делать нечего – уперлась пятками в пол и подталкивала преступника наверх, пока тот не уселся кое-как на ржавой распорке. После этого мужчина ухватил заложницу за запястья и увлек за собой на железный нашест. Потом неуклюже встал и, взявшись за край отверстия, подтянулся.

Рохалла немедля привязала лоскут к балке и сдвинула узел к стене, так чтобы преступник ничего не разглядел сверху. Белая лента заколыхалась на сквозняке подобно боевому стягу. Пресвел склонился и протянул девушке руку – его встретили невинно распахнутые глаза и самая искренняя из улыбок.

«Поторопись же, Тормон! Пока еще не слишком поздно».

«Слишком поздно, – сокрушалась Гиларра. – Народ уже не спасти».

Жизнь беженцев превратилась в один сплошной кошмар. Кайта, Шелон и прочие целители сбивались с ног, помогая несчастным, однако смертельный недуг неудержимо распространялся по всему храму. Те, кого зараза обходила стороной, порой завидовали тем, кто уже навсегда отмучился. Исполняя печальный долг, Мечи Божьи едва успевали таскать наверх, к выходу, охладевшие тела. Провести хотя бы одни подобающие похороны или сожжение не позволяли жестокие условия осады. Трупы просто-напросто сбрасывали со скалы вниз. Когда-нибудь крылатые убийцы и прочие падалыцики очистят долину от испорченной плоти. Плохое утешение любому, утратившему самых дорогих людей.

Что же ей теперь делать? Гальверон так и не вернулся. О небо, как не хватало иерарху его надежного плеча, его умения ладить с народом и пастырского перстня!

Без помощи командира Гиларра совсем пала духом. В храме творилось нечто невообразимое. Беженцы не успели оправиться от первого удара судьбы, как та уже припасла для них новые горести. Можно было сойти с ума, слушая эти бесконечные причитания и завывания. Люди с железной волей и крепким здоровьем – а такие встречались редко – иной раз выживали после болезни и бродили по коридорам бледными призраками, жалким подобием самих себя.

Кайта и Шелон попытались ввести строжайшие правила гигиены, но те оказалось невозможно выполнить. Где уж тут, к примеру, «кипятить всю питьевую воду», когда любое топливо, не исключая деревянной мебели, на исходе! Кончалось также мыло и жир, необходимый для его изготовления. Изможденным целительницам оставалось лишь отделять хворых от пока еще здоровых и надеяться на чудо.

Спасительное убежище превратилось в западню. Гиларра с болью осознавала: очень многие опускают руки, не хотят противиться недугу, ибо с потерей близких утратили последний смысл жизни. Телимон так спешил последовать за своим близнецом, что и не пытался лечиться. Фелисса, осиротевшая племянница Агеллы, тоже угасла бы в мгновение ока, если бы не их неожиданная дружба с Джелиной. Бывшая воровка столь нежно и самоотверженно ухаживала за несчастной, что дело вроде пошло на поправку. Побольше бы таких добрых вестей! Но нет. Владелец конюшен Фергист покинул этот мир, и кузнец Агелла, чтобы заглушить тоску, рьяно взялась помогать целительницам, чем только могла.

Иерарх погружалась в бездну отчаяния. Всего лишь за пару дней смерть пожала немыслимый урожай и не собиралась оканчивать жатвы. Люди быстро теряют телесные соки, сетовала Кайта. Но Гиларра думала иначе. Причина сегодняшних бедствий лежит за пределами человеческих рассуждений. Проклятие Мириаля не окончилось вместе с правлением Заваля. Сначала кровожадные чудища, теперь эта зараза. Где же справедливость, в конце концов?

Иерарх недолго искала, на кого свалить вину. Алианна, зачем только гнусная воровка похитила перстень?! Если бы не она…

«То что? Неужели воля судьбы изменилась бы из-за такой мелочи?»

Гиларра начинала сомневаться. Если уж бог повернулся к ее народу спиной, то не сжалится, пока не истребит всех до единого. Сильнейшим доказательством его немилости стала гибель обоих младенцев – предполагаемого будущего иерарха и суффрагана. История Каллисиоры не знала подобного бедствия. Знак свыше? А что же еще?

Уцелеет народ или нет, в любом случае власть иерархов обречена. Божество прогневалось и вынесло приговор.

Расхаживая по храмовым коридорам и всеми силами пытаясь утешить страдальцев, Гиларра все четче осознавала, как охладевает в их сердцах вера в Мириаля – и в его земную посредницу. Мысль о бесславном падении предшественника не оставляла правительницу.

«Неужели Заваль испытывал то же самое? Ту же горечь, беспомощность? Тот же страх?»

История повторяется, с тоской думала Гиларра. Все дороги ведут к Жертвоприношению. Нет, лучше забыть. До сих пор это как-то удавалось.

Но не теперь.

Час или два назад она шла, шатаясь от горя, за бездыханными телами своего мужа и сынишки. Иерарх приложила все старания, чтобы удержать обоих подальше от источника заразы но в перенаселенном храме от напасти не укрыться. Гиларре не помогло ни земное могущество, ни самые страстные и горячие мольбы за всю ее жизнь.

Плевать ей на власть и верховное положение – женщина заливалась слезами, как простая судомойка. Ведь Аукиль был совсем крошкой! Возвращаясь с высокой скалы, откуда сбросили ее любимых, правительница настолько забылась, что разрыдалась на груди у какого-то гвардейца, пережившего, по его словам, ту же потерю.

Кайта, которая не желала, чтобы и без того удрученные тиарондцы видели иерарха в подобном состоянии, отвела ее в пустой коридор за лазаретом, где и велела присесть на каменный выступ отдохнуть. Именно здесь обычно происходили тайные беседы Гиларры и Гальверона. Чуть позже появилась Шелон.