Иными словами, чтение одних книг приносит вред, чтение других — пользу. И нам предстоит решить, какие из них где.

Нет нужды уточнять, что между таким взглядом на вещи и тем, о котором я говорю сегодня, есть огромная разница. И в значительной степени она заключается не только в том, что теократические и тоталитарные общества выбирают читать, но и в том, как они это делают. Лучше всего такой подход выражает наречие «правильно, корректно». Мы уже привыкли к нему в составе клише «политически корректный», представляющего собой правую карикатуру на левое стремление утвердить один единственно правильный язык, на котором нам следует говорить; единственно правильный подход к решению социальных вопросов; единственно правильный способ вести себя в любых ситуациях и т. д. «Правильный» — слово, постоянно встречающееся в работах апологетов коммунизма, как, например, в одной книге о культурной революции в Китае.

Фундаментальный вопрос всегда был и будет таков: следуют ли трудящиеся правильной линии. Образование обязано пропагандировать революционные идеи и цели в духе Мао Цзэдуна. Только тогда, с победой правильной линии партии, положение вещей может определенно улучшиться и т. д.

Это действительно одна из форм фундаментализма. Карен Армстронг в книге «Битва за Бога» (2000) очень хорошо объясняет природу этого явления. Она проводит границу между «мифосом» и «логосом» как двумя разными способами обращаться с реальностью. Мифос имеет дело со смыслом, с вневременным и постоянным, с интуитивным, с тем, что полностью можно выразить только средствами искусства, музыки или ритуала. Логос по контрасту рационален, научен и практичен, то есть доступен логическому объяснению.

Карен Армстронг утверждает, что в нынешние времена вследствие поразительного прогресса в науке и технологии люди Запада «начали думать, что логос — единственный путь к истине, а мифос — ложен и основан на предрассудках». Это и привело к возникновению фундаментализма, который призывает вернуться к старым, истинным способам понимания Священного Писания, но сам на деле никуда не возвращается, а напротив, представляет собой нечто совершенно новое: «Протестантские фундаменталисты читают Библию буквально и рационально, кардинально отличаясь в этом от более мистического, аллегорического подхода, характерного для прошлых веков».

Такой способ чтения, при котором все понимается буквально, не допускает никакой двойственности, таинственности, тонкости — того, что Азар Нафиси называет «внутренним». Все либо черное, либо белое; либо истинное, либо ложное; либо хорошее, либо плохое; либо правильное, либо неправильное. Нет никаких вариантов толкований, кроме тех, какие преподают в официальных школах и одобряются властями. Существует один и только один способ прочтения и понимания текста — правильный.

Несколько минут назад я сказал, что этот «правильный», «фундаменталистский» способ чтения, характерный для теократического абсолютизма, и есть одно из течений, омывающих в последнее время старомодную идею «школы нравов». Возымело ли оно какой-то эффект? Грозит ли оно чем-то школе? Действительно ли это серьезная опасность или ее можно спокойно проигнорировать?

Наша страна пока что не теократия. В ней еще действует достаточно демократических сил. Но некоторые моменты меня серьезно беспокоят. Во-первых, это поддержка, которую государство охотно оказывает школам, где преподают так называемый креационизм. Сейчас множество учебных заведений выставляется на продажу. Если вы богаты и в состоянии потратить пару миллионов, вы можете основать школу, а все остальное финансирование — в десять раз больше — возьмет на себя государство, оставив вам контроль над учебной программой. И если вы собираетесь учить детей тому, что Дарвин ошибался, а мир на самом деле сотворил Бог за шесть дней, — вы можете это делать. Это поистине поразительная тенденция, и правительство давно пора призвать за нее к ответу. Наука — это не корпус знаний, это метод исследования. А креационизм сворачивает любое исследование, заранее говоря, к чему оно обязано прийти в конце. Наше правительство поощряет его, и это неправильно.

Во-вторых, люди все чаще описывают свою идентичность не в категориях этноса или страны происхождения, а в категориях исповедуемой религии. Они говорят не «я из Азии» или «я — британец родом из Бангладеш», а «я мусульманин». Разумеется, всякий вправе называть себя как угодно, а для британцев это тем более подвижная материя, так как мы постоянно находимся где-то посередине между «британским», с одной стороны, и «английским», «шотландским», «афро-карибским» — с другой, в зависимости от того, какая идентичность решила выйти на первый план именно сейчас. Во время турнира по гольфу на Кубок Райдера многие из нас вдруг обнаружили в себе европейцев.

Но вот эта манера определять себя через религию — новое явление, и оно меня беспокоит, так как связано с третьим значимым фактором в нашем анализе, и это Закон о тяжких и организованных преступлениях (конкретно раздел о разжигании религиозной ненависти). Его цель — защита граждан от проявлений ненависти и презрения на основании их религии.

Предлогом для принятия закона послужила привычка разных отвратительных граждан вроде Британской Национальной партии избегать критики за расистские публичные высказывания (имеющие незаконный статус), делая вместо них антирелигиозные. Они больше не призывают «вышибить грязных азиатов вон» — нет, теперь лозунг звучит как «ислам — религия зла», хотя их жуткие последователи прекрасно понимают, что на самом деле в виду все еще имеется «вышибить грязных азиатов вон».

Как я сказал, это был только предлог. Человек более циничный заметил бы, что истинная причина заключалась в желании Лейбористской партии вернуть себе мусульманские голоса, на которые она всегда полагалась во время выборов и которые в последнее время начали с пугающей быстротой утекать к другим партиям.

Какова бы ни была причина, результат останется тот же: люди, отождествляющие себя со своей религией, смогут утверждать, что всякий критикующий религию делает мишенью для ненависти и презрения лично их — потому что они и есть религия.

Этот закон широко критиковали те, кому небезразлична свобода слова. Премьер-министр заявил, что свободе слова на самом деле ничего не угрожает, так как на практике всякая жалоба пройдет через Королевскую уголовную прокуратуру, которая просто не даст ход большинству исков. Но в действительности от этого станет только хуже. Изобретение нового правонарушения, которого раньше не было, будет поощрять людей чувствовать себя оскорбленными, а затем отказывать им в удовлетворении иска через суд. И что, по-вашему, фанатики станут покорно разводить руками: «Что ж, справедливо, но мы хотя бы попытались»? За кого вы их принимаете?

И вот, чтобы предотвратить неприятности, пока они не случились, театры и издательства будут все чаще обращаться к юристам. Местные власти, лицензирующие и субсидирующие театры, будут настаивать на получении юридического заключения, прежде чем дать добро на постановку новой пьесы. Издатель рискованного романа сначала отдаст его читать коллегии ученых граждан… — и, разумеется, они выскажутся против риска, потому что, как выразилась министр внутренних дел Хейзел Блирс (занимавшая этот пост в 2003–2006 гг.), если подобное дело дойдет до разбирательства, «я затруднюсь предсказать, что решит суд в таких обстоятельствах». Нет, на риск никто не пойдет, а книги и пьесы, ставящие под вопрос или критикующие религиозные верования, просто тихо растворятся в небытии.