Тогда он обратился прямо к ней.

Лили отказала ему в самых любезных выражениях, но бесповоротно: она любила моего сына.

Придя в отчаяние, норманн покинул замок, поклявшись отомстить нам, как он выражался, за нашу наглость.

Сначала мы просто посмеялись над его угрозами. Но последующие события показали нам, насколько эти угрозы были серьезны.

Два дня спустя после его ухода старший сын одного из моих вассалов прибежал и сообщил мне, что милях в четырех от замка он встретил незнакомца, приезжавшего до того ко мне в гости, а теперь увозившего мою заплаканную дочь. Новость повергла нас в отчаяние, я не мог этому поверить, но мальчик подтвердил свои слова:

«Сэр Ричард, — сказал он мне, — к сожалению, я говорю правду, и вот каким образом я узнал, что мисс Лили похищена: я сидел на обочине дороги, когда в нескольких шагах от меня остановился всадник, державший в объятиях рыдающую женщину; за ним ехал оруженосец. Что-то разладилось в сбруе, и он с угрозами потребовал, чтобы я ему помог. Подойдя к ним, я увидел, что мисс Лили в отчаянии ломает руки. „Приведи в порядок удила“, — грубо приказал мне всадник. Я повиновался, но незаметно перерезал подпругу седла, а потом, наклонившись якобы для того, чтобы посмотреть, не потеряла ли лошадь подкову, сумел сунуть камешек ей в копыто. После этого я побежал со всех ног предупредить вас».

Мой сын Герберт не стал и слушать дальше; он побежал в конюшню, оседлал лошадь и понесся вдогонку за похитителем.

Хитрость парня удалась. Когда Герберт догнал норманна, тот уже вынужден был спешиться.

Этот негодяй и мой сын долго и жестоко сражались, но справедливость победила, и мой сын убил похитителя.

Как только о смерти норманна стало известно, за моим сыном был послан отряд солдат. Я спрятал Герберта и отправил слезное прошение королю. Я сообщил его величеству о недостойном поведении норманна и объяснил, что мой сын сражался со своим врагом и убил его, лишь подвергаясь риску быть убитым самому. Король даровал помилование Герберту, заставив нас заплатить большой выкуп. Я был так счастлив спасению сына, что постарался тут же удовлетворить желание короля. Моя казна была почти пустая, я обратился к вассалам, продал посуду и мебель. Я исчерпал все свои возможности, но мне все же не хватало четырехсот золотых. Тогда настоятель аббатства Сент-Мэри предложил мне одолжить нужную сумму под залог моего недвижимого имущества; я, разумеется, согласился на его любезное предложение. Условия займа были таковы: фиктивная продажа моего имения должна была обеспечить ему получение дохода с него в течение года. Если в последний день двенадцатого месяца этого года я не верну ему четыреста золотых, моя собственность перейдет в его владение. Вот каково мое положение, любезный хозяин, — закончил рыцарь, — день платежа приближается, а у меня всего только и есть, что десять золотых.

— И вы полагаете, что настоятель аббатства Сент-Мэри не согласится дать вам отсрочку? — спросил Робин Гуд.

— К несчастью, я уверен, что он не даст мне ни одного часа и ни одной минуты. Если я не вручу ему в срок всю сумму до последней монеты, он сохранит мое имение за собой. Увы! Я очень несчастен: у моей жены не будет крова, не будет хлеба у моих бедных детей. Если бы мне пришлось страдать одному, я бы еще набрался мужества, но видеть страдания тех, кого я люблю, выше моих сил. Я просил помощи у людей, которые в дни моего благоденствия называли себя моими друзьями, но одни отказали мне ледяным тоном, а другие проявили полное равнодушие. У меня нет больше друзей, Робин Гуд, я один.

Сказан это, рыцарь закрыл лицо руками, и Робин Гуд услышал судорожные рыдания.

— Сэр Ричард, — сказал Робин, — ваша история печальна, но не следует никогда терять надежду на Господне милосердие; Господь хранит нас, и я думаю, что и нам Небо вот-вот пошлет помощь.

— Увы! — вздохнул рыцарь. — Если бы мне удалось получить отсрочку, я, быть может, сумел бы расплатиться. К несчастью, я ничего не могу предложить в обеспечение, кроме обета Пресвятой Деве.

— Я принимаю это обеспечение, — ответил Робин Гуд, — во имя Божьей Матери, нашей Небесной защитницы, я одолжу нам четыреста золотых, которые нам нужны.

Рыцарь вскрикнул.

— Вы, Робин Гуд? О, да будет над вами благословение Господне! И клянусь вам со всей искренностью признательного сердца, а оно никогда не солгало, я вам честно верну все эти деньги.

— Надеюсь, сэр рыцарь. Маленький Джон, — сказал Робин, — вы знаете, где лежат деньги, потому что вы наш казначей, принесите мне четыреста золотых, а вы, Уилл, сделайте мне одолжение и посмотрите, не найдется ли в моем гардеробе одежды, достойной нашего гостя.

— Вы чересчур добры, Робин Гуд! — воскликнул рыцарь.

— Помолчите, помолчите, — смеясь, прервал его Робин Гуд, — мы с вами заключили соглашение, и оно мне делает честь, потому что в моих глазах вы посланец Божьей Матери. Уилл, добавьте к одежде несколько локтей хорошего сукна, а потом наденьте новую сбрую на серую лошадь, которую доверил нашим заботам епископ Херефордский, и, наконец, Уилл, друг мой, добавьте к этим скромным дарам все, что ваше изобретательное воображение вам подскажет и что, по вашему мнению, сможет пригодиться рыцарю.

Маленький Джон и Уилл поспешно кинулись выполнять поручение.

— Братец, — сказал Джон, — ваши руки половчее моих; вы отсчитайте деньги, а я отмерю ткань, и мой лук будет меркой.

— Ну, — со смехом ответил Уилл, — можно быть спокойным, мера будет полной.

— Конечно, вот сейчас сами увидите.

Маленький Джон взял лук, развернул штуку сукна и принялся для видимости мерить отрез. Уильям расхохотался.

— Давайте, давайте, дружище Джон, глядишь, штука и кончится: ваш локоть идет, считай, за три.

— Помолчите, болтун! Вы что, не знаете, что Робин был бы еще щедрее, если бы он отмерял сам?

— Ну, тогда и я добавлю несколько золотых, — решил Уильям.

— Несколько пригоршней золотых, братец; мы их получим назад с норманнов.

— Готово!

Видя щедрость Джона и великодушие Уилла, Робин улыбнулся и поблагодарил их взглядом.

— Сэр рыцарь, — сказал Уилл, подавая золото гостю, — в каждом свертке сотня монет.

— Но их здесь шесть, мой юный друг!

— Вы ошиблись, любезный гость, — их только четыре, — возразил Робин. — А впрочем, какое это может иметь значение? Спрячьте деньги в кошелек, и не будем больше об этом говорить!

— А когда я должен их вернуть? — спросил рыцарь.

— Через год, день в день, если вас этот срок устраивает и если я буду еще на этом свете, — ответил Робин.

— Согласен.

— Под этим деревом.

— Я явлюсь на свидание точно, Робин Гуд, — сказал рыцарь, с признательностью пожимая руку разбойника, — но, прежде чем мы расстанемся, позвольте сказать вам, что все похвалы, которые люди расточают вашему благородству, ничто по сравнению с теми, которые переполняют мое сердце: вы спасли больше чем мою жизнь — вы спасли мою жену и детей.