— В доме был только один выход?

— Имелся и второй — из кухни. Эта дверь сорвана с петель. Но на засове и его дужке нет повреждений, которые указывали бы на то, что засов был задвинут…

— То есть нет доказательств, что в момент взрыва эта дверь была заперта?

— Выходит, что так, шеф. Пожарные и полицейский, первыми прибывшие к месту происшествия, именно возле этой двери обнаружили обгоревшее тело женщины. Рисуется картина: почувствовав запах газа, хозяйка отодвинула засов, чтобы открыть дверь. Но тут вошел супруг с зажженной сигаретой в зубах…

— Погодите рисовать картины… Кто-нибудь видел, как Тулин, Белявская и их провожатые подъехали к дому?

— Неподалеку живет одинокий старик. За день до происшествия у него разболелась десна. Ночью он не мог заснуть — лежал на диване и нянчил свой флюс, полоща зубы раствором шалфея. Он слышал, как перед рассветом подъехал автомобиль, остановился у дома напротив. Возгласы, смех, доносившиеся через улицу, разожгли его любопытство. Он поспешил к окну. Видел вылезших из автомобиля людей, опознал в них соседей. Слышал, как они уговаривали тех, кто остался в машине, хоть ненадолго заглянуть в дом. Хозяйка соблазняла их каким-то особенным тортом. Но те отказались и уехали. Постояв на улице, соседи направились к своему дому. Старик вернулся на диван, где его ждал термос с шалфеем. Взрыв прогремел несколько минут спустя… Пока это все, шеф. Но мы еще вызовем старика.

— Теперь те двое, муж и жена.

— Я сам опросил их. Подтвердили слова старика относительно того, что их приглашали зайти в дом, обещая угостить водкой и тортом. Деталь: хозяйка хвастала, что торт куплен «сегодня днем» и необыкновенно вкусен. Шоколадный с орехами и цукатами…

— Что еще? О чем была болтовня в ресторане?

— Я настоял, чтобы они вспомнили весь разговор — с чего началась беседа, какие темы затрагивались. Стенограф исписал десяток страниц, но ничего существенного не обнаружилось. Вот разве это: Белявская упомянула, что как-то встретила женщину, похожую на ту, которую она знала раньше, очень давно, в дни своей молодости.

— Вот как! — Гейдрих положил вилку и нож.

— Что вас насторожило, шеф?

— Молодость Белявской протекала в России. Нам известно: воспоминания о тех временах были для нее отнюдь не самыми приятными. Белявская и Тулин бежали через границу, спасаясь от преследовавших их чекистов… Надеюсь, теперь понятна моя настойчивость?

— Понятна, шеф. Полагаете, могло быть так, что здесь, в Берлине, Стефания Белявская встретила особу, которую знала в России?

— Разве подобное исключено?

— Конечно, нет. Уж мы-то знаем, как иной раз складываются обстоятельства… Значит, столкнулись давнишние «приятельницы», опознали друг друга. — Небе покрутил головой. — В итоге — взрыв в доме, гибель двух наших людей… Такова ваша версия?

— Допустим, да.

— Не верю, шеф. Принять эту версию мешает одно немаловажное обстоятельство: пока ничто не свидетельствует о том, что утечка газа в доме Белявской и последовавший затем взрыв есть результат чьей-то злой воли.

— Вот и ищите эти доказательства. Кстати, где Белявская произвела покупки?

— Имеете в виду водку и торт?

— Разумеется.

— Сделано, шеф. С водкой было легко — такая продается лишь в магазине близ Тиргартена. Это известно каждому любителю выпивки. А вот торт задал нам работу. Два сотрудника с ног сбились, прежде чем установили фирму, которая его изготовила. Помните: шоколадный, с орехами и цукатами. Так вот, вчера и позавчера такие торты были в продаже в кондитерской «Двенадцать месяцев».

— И больше нигде?

— Это новая кондитерская. Хозяева из Австрии — отделения их фирмы есть в каждом крупном австрийском городе. Кондитерская сразу завоевала популярность. От посетителей нет отбоя. Торт был оттуда, шеф.

— Велите продолжать расследование, Небе. Меня не покидает чувство, что мы вот-вот наткнемся на след. Пусть подробно допросят старика с больными зубами.

— К нему послан один из опытных следователей. — Небе взглянул на часы. — Вероятно, он уже закончил допрос и вернулся в полицию. Кроме того, установлено наблюдение за кондитерской и прилегающими кварталами. Признаться честно, это больше для очистки совести, шеф…

Гейдрих посмотрел на него и усмехнулся. Небе раздражал его и одновременно нравился своей прямотой и независимостью в суждениях. Вот и сейчас уперся — не стронешь с места. Ну что же, может, прав все-таки он, Небе. Время покажет.

Некоторое время они ели молча. Когда с гуляшом было покончено и подали сладкое, Небе вдруг поднялся со стула.

— Вы и меня заразили своими сомнениями, — сказал он, отвечая на вопросительный взгляд Гейдриха. — Решил позвонить к себе — справиться, как идут дела…

Небе отсутствовал около четверти часа.

— Вижу, есть новости, — сказал Гейдрих, когда он вернулся. — Да отвечайте же, Небе.

— В повторном исследовании трупов принял участие опытный патологоанатом. Он обнаружил, что у мужчины повреждены хрящи гортани. Впечатление — будто был нанесен удар в горло. Несильный, но точный удар: повреждение едва просматривается, его не заметили другие эксперты.

1

Рассвет еще только занимался над Варшавой, когда дежурный радист польского военного министерства, дремавший в аппаратной с наушниками на голове, был разбужен настойчивым попискиванием морзянки. Обстановка была тревожной. Накануне с западной границы пришли сообщения об усиленном передвижении германских войск. Поэтому несколько радиостанций прямой связи с военными округами не выключались всю ночь. И вот сейчас одна из них заработала.

Радист поправил наушники, простучал ключом готовность к приему, схватил карандаш и стал записывать.

Рация расположенного близ Данцига польского военного порта Вестерплатте сообщала:

НЕМЕЦКИЙ ЛИНКОР «ШЛЕЗВИГ-ГОЛЬШТЕЙН» В 4 ЧАСА 45 МИНУТ ОТКРЫЛ ПО НАМ ОГОНЬ ИЗ ВСЕХ ОРУДИЙ. ОБСТРЕЛ ПРОДОЛЖАЕТСЯ. ЖДУ ВАШИХ УКАЗАНИЙ.

Радиограмму подписал начальник военного порта майор Сухаревски.

Радист сорвал с головы наушники и с телеграммой в руках ринулся к двери, чтобы позвать начальника узла связи, отдыхавшего в одной из соседних комнат. Но запищала вторая радиостанция, за ней — еще две. Все западные военные округа доносили, что атакованы артиллерией, танками и авиацией немцев.

Вскоре над Варшавой появилась первая группа нацистских бомбардировщиков «Хеннкель-11I» и пикировщики «Юнкерс-87».

Это произошло 1 сентября 1939 года.

Кузьмич прибыл в Берлин за несколько дней до этик событий. Сотрудник полиции безопасности, «встретивший» его на границе и проследовавший в Берлин в одном с ним вагоне, видел, как на Восточном вокзале иностранец сел в «роллс-ройс», который только что скатили с грузовой платформы поезда, как затем владельца дорогого автомобиля с почетом встретили в отеле «Кайзерхоф», где для него был зарезервирован комфортабельный номер.