Почему же Джобс пошёл иным путём? Почему его нельзя сравнить ни с Эдисоном, ни с Баффетом, ни тем более с Соросом? И с кем можно сравнить?

На наш взгляд – с Николаем Николаевичем Коперником!

Коперник не открыл ничего нового в науке. Гелиоцентрическая система устройства мира известна ещё с античных времён. И в те же времена уступила место геоцентрической. В основном – благодаря математическому таланту Клавдия Птолемея. Тот разработал надёжную методику предсказания движений светил на основе взаимных перемещений множества окружностей. По современным математическим понятиям он разложил наблюдаемые периодические движения небесных тел в ряд по простейшим движениям. Такой ряд можно расширять по мере надобности, получая любую нужную точность расчёта.

Но система Птолемея некрасива. Слишком уж много накопилось в ней и самих расчётных окружностей, и столь же ненаблюдаемых правил их движения. Коперник почувствовал это и выбрал систему красивую – значит, соответствующую реальному миру. Да ещё и простую – значит, понятную многим. Чтобы понимать нагромождение птолемеевых циклов, нужен незаурядный уровень мышления и немалый навык расчёта. Соответственно ограничен был круг чувствующих – а тем более понимающих – картину мироздания. Коперник резко – сразу во многие тысячи раз – нарастил число сознающих устройство мира, умеющих с нею обращаться.

Точно также и Джобс нарастил число умеющих обращаться с информационной техникой. До него компьютерные технологии были в духе Птолемея рассчитаны только на немногих профессионалов, решающих задачи для всех прочих. Джобс – компьютерный Коперник – приобщил к таинствам пользования новой техникой тех, кто вовсе не стремился вникать в тонкости электронных схем и систем счисления. Да вдобавок сделал доступные им системы красивыми.

Изящество техники зачастую считают излишним. Но великий авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев сказал: некрасивое не полетит. Красота – не только впечатляющий трюк, но и свидетельство продуманности конструкции.

Например, леденцовый полупрозрачный корпус iMac вытащил Apple из финансовой пропасти, куда она угодила в отсутствие Джобса, не только благодаря эффектному виду. Он ещё и доказал: температурный режим конструкции так продуман, что даже в таком – вроде бы неудобном для вентиляции – корпусе ничто не перегреется. А ведь в компьютерах от нагрева зависит не только долговечность, но и вероятность сбоев. Джобс наглядно показал тем, кто хоть немного разбирается в технике: iMac работает безупречно.

Сходным образом некрасивы были до вмешательства Джобса и цифровые плееры, и смартфоны, и планшетники… Порою они были чудесами техники – как первые летающие этажерки или самобеглые коляски. Но сравните самолёт братьев Орвилла и Уилбёра Милтоновичей Райтов хотя бы с первой авиэткой Туполева или мотоколяску Карла Фридриха Михаэля Йоханн-Георговича Бенца с жестянкой Хенри Уильямовича Форда – и сразу станет видно, почему техническое совершенствование неотделимо от роста удобства и красоты. Причём не только в оформлении, но прежде всего в использовании. Чем и прославился Джобс.

Он умел разглядеть совершенство даже в чужих работах. Так, графический интерфейс и компьютерная мышь созданы в исследовательском центре компании Xerox в Пало-Альто. Но там никто не озаботился их практическим применением. Джобс, посетив центр, увидел эти идеи – и вместе с инженерами своей фирмы создал на их основе свою систему. Столь удачную, что и по сей день новые разработчики подражают Apple, а не Xerox. Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Сиприано де ла Сантисима Тринидад Мартир Патрисио Хосевич Руис-и-Пикассо[117]сказал «хорошие художники копируют, а выдающиеся воруют», имея в виду как раз то, что выдающийся творец превращает заимствованное в нечто столь новое, что в его творениях уже невозможно разглядеть следы заимствования.

Джобс не ограничился техникой. Например, в студии спецэффектов Джорджа Уолтона Джордж-Уолтоновича Лукаса он разглядел такой потенциал компьютерной анимации, о каком сам создатель «Звёздных войн» и не мечтал. Pixar показала студии Уолта Диснея (Уолтёра Элайасовича Дисни), слишком уж привыкшей почивать на собственных лаврах, как надо сейчас рисовать кино. А потом слилась со студией Диснея, чтобы объединить художественные возможности с техническими.

Созданный Джобсом интернет-магазин музыки, сопряжённый с iPod, оказался в борьбе с информационным пиратством несравненно мощнее любых рейдов охотников за контрафактом. Установленная Джобсом цена одной композиции стала разумным компромиссом интересов творцов и слушателей, а формат доступа к творчеству столь удобен, что и заплатить не жаль.

Джобс изменил мир прежде всего тем, что в рекордно малый срок добился восприятия канонов красоты громадной массой. Он дал миру новые нормы эстетики. Не зря 317 патентов на имя самого Джобса – дизайнерские. Для него дизайн – не только удобство жизни, но и сама жизнь.

С Джобса ещё долго будут брать пример. Как с Коперника. Как с несметного множества творцов, живших между Коперником и Джобсом.

Но заметьте: и Коперник, и Джобс, и множество примеров для подражания, знакомых каждому из нас – западные. А что у нас с теми, кто изменил мир?

Наверное, Владимир Ильич Ульянов по размаху изменений – не только в нашей стране, но и во всех прочих, ибо они семь десятилетий развивались с оглядкой на нас – куда серьёзнее Джобса. Да и Иосиф Виссарионович Джугашвили от него не отстаёт – а кое в чём и опережает. Но оба они выходят далеко за рамки этой главы, о них мы говорим отдельно. Здесь говорим о тех, кто изменил мир не физической силой, а только мирным путём.

За пределами нашей страны один из известнейших таких примеров – Мохандас Карамчандович (по прозвищу Махатма – великая душа) Ганди. Он был, конечно, блестящим мастером интриги, вышибания клина клином – но все его деяния ненасильственны. Впрочем, он всё равно оставался в пределах политики – а она слишком близка к силе. Так что и его лучше вынести за скобки этой книги.

У нас известнейший аналог Ганди – Александр Исаакович Солженицын. Но на мир за пределами нашей страны он повлиял, пожалуй, побольше, чем на нас самих. Хотя бы потому, что его призыв «жить не по лжи» мы несомненно восприняли не всерьёз. А сопоставимый по творческому – и несравненно больший по научному – потенциалу академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв и вовсе остался не понятым.

Сходным образом и Иван Петрович Павлов своим революционным учением о рефлексах повлиял на весь мир куда сильнее, чем на родную страну. Более того, у нас его именем довольно долго останавливали многие направления психологических исследований, пытаясь всё мышление и все чувства свести к рефлексам.

Исследование истории нашей культуры доказывает: у нас ничуть не меньше, чем во всём остальном мире, творческих личностей, способных раскачать весь мир если не подобно Ленину, то по меньшей мере подобно Джобсу. Но сама атмосфера нашей страны на редкость надёжно гасит импульсы развития. Может быть, как раз потому, что слишком уж много источников таких импульсов. Лишь в очень короткие окна возможностей удаётся вписаться действительно многим. Вспомним хотя бы нашу живопись 1920-х, когда совместно творили, подпитывая художественными концепциями друг друга и весь остальной мир искусства, такие фигуры всемирного уровня, как Александр Михайлович Родченко, Владимир Евграфович Татлин, Павел Николаевич Филонов, Марк Захарович Шагал… Но уже к концу десятилетия кто уехал, кто ушёл в классицизм…